Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин - [13]

3. Для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения образовать Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР) в следующем составе: Бакланов О. Д. — первый заместитель председателя Совета Обороны СССР, Крючков В. А. — председатель КГБ СССР, Павлов В. С. — премьер-министр СССР, Пуго Б. К. — министр внутренних дел СССР, Стародубцев В. А. — председатель Крестьянского союза СССР, Тизяков А. И. — президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР, Язов Д. Т. — министр обороны СССР, Янаев Г. И. — и.о. Президента СССР.

4. Установить, что решения ГКЧП СССР обязательны для неукоснительного исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории Союза ССР.

Г. Янаев, В. Павлов, О. Бакланов

18 августа 1991 года

В серьезности происходящего Степашин теперь не сомневался. Как человек военный, побывавший в разных переделках, он четко видел последствия этих событий для страны, для российского руководства и для себя лично.

Последние годы были периодом растерянности власти. Шарахание из одной стороны в другую, серия ошибочных политических шагов с серьезными для страны последствиями, нарастание агрессивности в окружении Горбачева и его затянувшийся конфликт с Ельциным… Сегодня Рубикон был перейден. У людей, заваривших эту кашу, путей к отступлению не осталось.

Вызвав машину (телефон не был блокирован, во всяком случае пока), Степашин связался с приятелем и договорился временно спрятать у него супругу. Сам же, с трудом спустившись на костылях вниз, отправился в Белый дом. К удивлению для себя он не увидел ликующих по случаю ГКЧП толп на улицах Москвы, но обнаружил много людей в самом Верховном Совете. Депутаты были возбуждены и агрессивно настроены. Срочно собирались комитеты, в резкой форме давали свои оценки случившемуся. Ни у кого сомнений в том, что это последний и решительный (и для одних и для других) бой, не было.

Вице-президент России А. Руцкой обсуждал с военными в Верховном Совете РФ меры по защите Белого дома. К полудню штаб-квартира Верховного Совета гудела. Информация, приходящая сюда, носила противоречивый и сумбурный характер. Было ясно, что от позиции армии, КГБ и МВД зависит будущее страны. Но позиция силовиков была не ясна. Сумбурность их действий говорила об отсутствии каких-либо четких планов, стереотипах авторитетов в партийных органах. Как кратко сформулировали впоследствии два генерала КГБ, направленные Прилуковым в штаб ВДВ, — «все напоминало сумасшедший дом». Один из них вспоминает: «Утром мне в машину позвонил Прилуков и сказал, чтобы я отправлялся в штаб ВДВ на совещание. Оказалось, что такое же поручение получил мой коллега К. На одной машине мы прибыли на совещание. В зале заседаний сверкали генеральские звезды. Когда мы вошли, то командующий ВДВ сказал: «Вот сейчас товарищи из КГБ поставят нам задачи». Мы остолбенели, потому что ни о каких задачах нам никто не говорил. Дипломатично уклонившись, мы решили послушать. От того, что мы услышали, волосы стали дыбом. Там всерьез обсуждали возможность штурма Белого дома».

Скорее всего, именно с этого сумбурного, с авантюрными последствиями совещания, ушла информация, взорвавшая Москву. Уже тогда многие военные определялись, с кем быть. Кто-то видел возможность в мутной воде поймать свою золотую рыбку.

Как председатель Комитета по обороне и безопасности Сергей Степашин обзванивал всех, кого мог, кого знал в этих ведомствах и пытался выяснить их личное отношение. По старой памяти позвонил начальнику ПГУ КГБ СССР генералу Леониду Шебаршину. Тот отвечал односложно. Но за этой лаконичностью сквозила досада, которую тот скрыть не мог. В конце разговора Шебаршин с глубоким вздохом сказал: «Да все я понимаю…» Человек системы, много лет проработавший в разведке, он прекрасно понимал, ЧТО ТАКОЕ ПУТЧ и чем они, как правило, кончаются. Знал он и другое, а точнее других, кто всю эту кашу заварил, их реальные возможности и возможности самой системы…

После обеда Степашин вернулся в гостиницу и надел форму. Как сын моряка, он перед боем должен был надеть чистую рубаху.

К вечеру 19 августа ситуация стала усугубляться. Несмотря на заверения Крючкова о мирных намерениях ГКЧП, руководители Верховного Совета готовились к самому худшему. Депутаты, пытавшиеся прорваться в подразделения воинских частей, чтобы склонить военных на свою сторону, были остановлены и отправлены восвояси.

Пришла информация о задержании Тельмана Гдляна и Виталия Уражцева. В Белом доме появились какие-то странные люди с оружием, выполнявшие функции охраны. Это было оправданно, но опасно. Случайный выстрел мог привести к весьма серьезным последствиям.

Вечер и тревожная ночь были полны сумбурных, но в конце концов ставших логичными действий. К полуночи Степашин с группой депутатов выехал на аэродром Чкаловский, куда, по слухам, должна была прибыть Тульская воздушно-десантная дивизия. Но никто не прибыл, да и на поле депутатов не пустили…

Темная Москва с нагромождениями военной техники напоминала кадры из фильмов ужасов. Однако за пределами Садового кольца все шло своим чередом. Россия к бунту была не готова, да вряд ли его хотела.