Портрет механика Кулибина - [4]
Незаметно щиплю себя за руку. Больно, мне не померещилось. А Фалалей уже проявляет нетерпение:
- Никак не проснешься, неженка? На конюшню захотел? Барин ждать не любит!
На конюшне, по приказу князя, нещадно наказывают плетьми и розгами за малейшую провинность. Нет, я не хочу на конюшню. Я живо вскакиваю на ноги, скатываю тощую войлочную подстилку, поспешно надеваю косоворотку, серые холстинные порты, просторную блузу.
- Э, нет! - останавливает меня Фалалей. - Нынче у нас праздник, князь велит по-другому тебя одеть!
Он достает из-за спины сверток, протягивает мне. Там белоснежная сорочка, алый камзол, зеленый бархатный кафтан, штаны до колен, белые шерстяные чулки, башмаки с пряжками. Не иначе, догадываюсь я, заболел кто-то из гайдуков, составляющих личную охрану князя, и мне придется заменять его. Ну что ж, гайдук так гайдук, только бы скорее сдать экзамен и отправиться на оброк.
- Переоболакивайся! - буркнул Фалалей, и я одеваюсь заново, путаясь в непривычных застежках.
Наряд пришелся мне впору, даже кафтан оказался в плечах не мешковат, недаром колол дрова и таскал воду на монастырском подворье! Осталось только снять остатки сна: плеснуть в лицо водой из глиняного умывальника, растереться матушкиным еще полотенцем, расшитым разноцветными веселыми петухами. Уф, готово!
Фалалей внимательно оглядел меня, одобрительно хмыкнул и кивком головы пригласил следовать за ним.
Мы прошли через людскую и кухню, где уже стучали ножами повара, разделывая мясо и овощи для завтрака, и попали на господскую половину. Раньше мне не доводилось здесь бывать, и я жадно разглядывал вереницу комнат, убранных гобеленами, дорогими картинами в массивных золоченых рамах, французской мебелью и мраморными бюстами, пока мы не оказались у дверей кабинета.
Они были прикрыты неплотно, и до нас доносились громкие голоса. Фалалей поднял было руку, чтобы дернуть за сонетку колокольчика, но на полпути его рука застыла в воздухе.
- Стало быть, рандеву? - со смехом выпытывал князь.
- Свидание, свидание! - радостно подхватил противный писклявый голос цирюльника Ионы Кунина, прозванного Ванькой Каином за некоторое сходство имен со знаменитым разбойником-фискалом, а главное - за то, что добровольно осведомлял Извольского обо всем, что происходило вокруг.
- С кем же, - грозно вопрошал князь, - встречался Степка-шорник? Говори! Да по-французски, а не по-своему!
- Он имел рандеву, - тщательно выговаривал Иона, - с сенный мадмуазель Глафир.
- С Глашкой? - перебил Извольский. - И о чем они говорили?
- Об амур, любовь. Степка обещал просить вашу светлость выдать ее за него.
- Жениться вздумал? - взъярился князь. - Да как он смеет, наглец? У меня на Глашку другие виды! Да и на него тоже! Пусть только посмеет явиться ко мне с этим! Выпорю и в бурлаки сошлю! Разве его дело указывать мне, на ком ему жениться? Совсем распустились, канальи!
- Бьен!* - с угодливым смешком одобрил цирюльник.
- А ты чему рад, куафер?* - осадил его Извольский. - Гляди у меня, не выучишься по-французски, окажешься в путине вместе с теми, на кого фискалишь!
_______________
* Б ь е н (франц.) - хорошо.
* К у а ф е р (франц.) - парикмахер.
- Никто, кроме вашей светлости, - дрожащим от страха голосом стал оправдываться Иона, - не удостаивал меня парле франсе...
- Молчать, скотина! - заорал вдруг князь. Он звонко ударил парикмахера по щеке и самодовольно засмеялся: - Запомни: снисхожу до беседы с тобой, а не удостаиваю! Ты ведь не граф какой, а лакей! Ладно, брей знай!
Вполне удовлетворенный унижением доносчика, Фалалей дернул наконец за сонетку.
- Кого еще черт несет? - крикнул князь.
- Живописца Волгина доставил по приказу вашей светлости.
- Введи!
Фалалей мягким, каким-то кошачьим движением, приобретенным за долгую службу, отворил дверь и подтолкнул меня вперед. Я вошел и остановился у самой двери. Князь сидел к нам спиной в кресле с высокой спинкой перед большим зеркалом в овальной рамке, а сконфуженный парикмахер стоял рядом и взбивал кисточкой густую пену в медном тазике.
- Желаю здравствовать вашей светлости, - поздоровался я, как учили, и поклонился в пояс.
Князь не ответил на приветствие, даже не повернул головы, однако наши глаза встретились в зеркале.
- Подойди ближе!
Я повиновался.
- Догадываешься, зачем звал?
- Судя по наряду, - начал я, - полагаю...
- Не дорос еще, - грубо оборвал Извольский, - чтобы рассуждать! На ярмарку меня сопровождать будешь! Но вначале ответь, почему поклонился мне только в пояс, а не до земли? Мнил, что я спиной сижу и не увижу?
Я молча поклонился еще раз, коснувшись рукой пола.
- То-то! - расправил князь складки над ястребиным носом. - У себя дома я никаких французских вольностей не потерплю, крамолой у меня чтобы и не пахло!
Рука цирюльника дрогнула, и сквозь пену на мясистой щеке Извольского проступила кровь.
- Ах ты бестия! - задохнулся он от ярости, вскочил с кресла и с поднятыми кулаками кинулся на Иону.
Кунин съежился, закрылся ладонями, задрожал всем телом.
- Я не желал, - лепетал он, заикаясь, - рука сама дрогнула.
- Фалалей! - не слушая его, вскричал князь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
Выдающийся киносценарист Валентин Ежов прожил счастливую жизнь в кино, поскольку работал почти со всеми крупнейшими режиссерами страны, такими как Марк Донской, Борис Бариет, — Владимир Басов, Григорий Чухрай, Яков Сегель, Георгий Данелия, Лариса Шепитько, Андрон Михалков-Кончаловский, Витаутас Жалакявичус и другие, а также Серхио Ольхович (Мексика), Ион Попеску-Гопо (Румыния), Токио Гото (Япония). Лишь однажды у Валентина Ежова произошла осечка: когда он написал Сергею Бондарчуку для его фильма о Джоне Риде сценарий «Кровавая фиеста молодого американца», режиссер его отверг.
На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
«Кто любит меня, за мной!» – с этим кличем она первой бросалась в бой. За ней шли, ей верили, ее боготворили самые отчаянные рубаки, не боявшиеся ни бога, ни черта. О ее подвигах слагали легенды. Ее причислили к лику святых и величают Спасительницей Франции. Ее представляют героиней без страха и упрека…На страницах этого романа предстает совсем другая Жанна д’Арк – не обезличенная бесполая святая церковных Житий и не бронзовый памятник, не ведающий ужаса и сомнений, а живая, смертная, совсем юная девушка, которая отчаянно боялась крови и боли, но, преодолевая страх, повела в бой тысячи мужчин.