Портрет лейтенанта - [9]

Трудно было Александру понять происходящее. В те дни мало кому было известно, какие огромные силы врага обрушились на страну. По молодости и горячности лейтенант ожидал быстрого и решительного отпора фашистам, ему никак не хотелось мириться с затянувшимся отступлением. Несмотря на усталость, он готов был повернуться лицом к врагу и броситься на него, бить, крушить, гнать до границы и дальше. Лейтенанту казалось - нужна только общая команда, чтобы все сразу, одновременно повернулись и ринулись на врага. Но такой команды почему-то не подавали. В том, что она вот-вот последует, Александр ни на минуту не сомневался.

А пока он ненавидел себя и всех окружающих за то, что они пятились. Говорил со всеми зло, раздраженно. Особенно невзлюбил он Антона Косогорова. Этот здоровенный детина вроде бы олицетворял происходящее. Хвастался: «Когда надо, себя покажем!» А теперь вот ни силы, ни удали нет.

Однажды под жарким обстрелом Косогоров, уткнувшись лицом в землю, царапал ногтями траву, пытаясь сделать хоть небольшую лунку, чтобы спрятать в нее голову.

Александру было противно смотреть на животный страх большого и сильного человека. Забыв об опасности, он подошел к Косогорову, пнул его в широкий зад и свирепо сказал:

– Лопатка для чего дана? Чего скребешься, как жук в г…? Окапывайся!

Косогоров поднял лицо. Глаза у него от ужаса были белые. Увидев стоящего перед собой командира, Косогоров опомнился. Вытащил из чехла лопатку и торопливо, не приподнимаясь над землей, заковырял перед носом.

– Когда надо, себя покажем! - презрительно передразнил Александр и вернулся на свое место.

Лидия Максимовна, чтобы находиться поближе к сыну, попросилась в батальонный медицинский пункт. Когда позволяла обстановка, приходила в Сашину роту. От раненых, а иногда по телефону узнавала о сыне: жив ли?

Бывала она и в штабе у Николая Петровича. Рассказывала ему все, что было известно о Саше.

Александр виделся с отцом редко. А поговорить довелось всего несколько раз. Первое, о чем он спросил, было:

– Почему отступаем?

Теремов коротко объяснил:

– Мы первый эшелон. Пока идет мобилизация и развертывание сил в глубине, мы должны принять удар на себя.

– Это мне ясно, - нетерпеливо сказал Александр, - не понимаю, почему отходим?

– Лучше гнуться и распрямляться, как стальной клинок, оставаясь все же целым, чем уподобиться неподвижной стене, которую пробьют или раздолбают на месте. Гибкая оборона, Саша, хоть и неприятна, хоть и похожа со стороны на бегство, все же самый целесообразный вид боя в создавшейся обстановке. Крепись, лейтенант, - улыбнувшись, сказал отец, - будем и дальше отходить, до поры до времени.

И они отходили. Не раз попадали в окружение и вырывались из него. Отбивали атаки и контратаковали сами. И все это время ждали, когда же наконец прекратится отход. Когда прозвучит команда «Стой!» и, опрокинув врага, все двинутся в обратном направлении, к своей границе.

Ни шагу назад!

Этот день настал. Из Москвы пришел приказ. В памяти военных он сохранился не по номеру и перечню пунктов, а по смыслу: «Ни шагу назад!» Приказ подводил итоги первых боев, объяснял причины неудач. И главное, утверждал: отступление кончилось. Теперь каждый шаг назад подобен гибели. И чтобы осуществить задачу, командирам давались в высшей степени неограниченные права - трусов, паникеров и не подчиняющихся приказу расстреливать на месте, без суда и следствия.

Получив этот приказ, майор Теремов выбрал подходящее время и собрал всех командиров и политработников на совещание. Всех - от взводных до своих заместителей.

Собрались на лесной поляне, исхудавшие и почерневшие до неузнаваемости. Не так давно, в мирные дни, все они были щеголеватые, начищенные, в отутюженной форме. Встречаясь с командирами в бою поодиночке, Теремов как-то не обращал внимания на их внешность, а когда сошлись вместе, суровый, усталый вид сразу бросился в глаза.

«Ну ничего, беды позади, приказ пришел, теперь все изменится», - подумал майор и с легким сердцем стал громко и торжественно читать приказ. А когда закончил, добавил от себя:

– Ну вот, товарищи, все вы думали, когда прекратится отход. Этот день настал. Я не буду вам долго разъяснять требования приказа, вы сами все слышали и поняли. Предупреждаю: приказ Родины будет выполнен. Тот, кто смалодушничает, - пусть пеняет на себя.

Командиры оживленно заговорили, лица их повеселели, тени усталости под глазами стали мягче.

После командира полка говорил его замполит, батальонный комиссар Гопанюк. Небольшого роста, всегда чистый и аккуратный, он и перед этим совещанием успел побриться и смахнуть пыль с порыжевшего обмундирования. Гопанюк призвал всех и особенно коммунистов проникнуться смыслом приказа и довести его до сердца каждого красноармейца.

Собрания были проведены во всех подразделениях. Клич Родины «Ни шагу назад!» услышал каждый боец.

Лейтенант Теремов тоже рассказал бойцам своего взвода о приказе. Он говорил горячо. Глаза его блестели возбужденно. Оглядывая красноармейцев, Александр видел: они оживились и готовы выполнить строгий приказ Отечества.

Только один человек вызывал сомнение. Он сидел среди других в такой же, как и остальные, выгоревшей шинели. В руках держал такую же, как у других, винтовку. Но Теремов знал: этот боец не такой, как все. В минуту опасности Косогоров теряет самообладание, может подвести весь взвод. Надо бы обратить его внимание на смысл приказа «Ни шагу назад!», но командир пощадил самолюбие бойца. Только пристально посмотрел ему в глаза. Тот, видимо, понял, виновато потупился.