Порт святых - [2]

— А там дата стоит?

— Пойдем ко мне в коттедж, выпьем чаю с тортом. — Мы поднимались к железной дороге, ветер в лицо.

— Пусть ветер продует тебя насквозь.

Я почувствовал слабость в ногах, точно мое тело улетало. И в то же время напряжение в паху — у меня вставал. Он остановил меня, схватив за руку, повернул к себе, глядя на оттопыренную ширинку.

— Ох, Кики… — запах юных ночей запах сухих парков раздвинул ягодицы восход утро в Сент-Луисе одна нога в потном носке плотские воспоминания улетают в даль вошел в туалет… булыжники цветы тянутся по небесам на рыбе шел в синем много лет назад давай расскажу тебе о папоротниках и деревьях серый мертвенный свет два лица вода и лягушки смутная расплывчатая тварь в воде эта истрепанная рука шрам звездная пыль в воздухе я убежал из порванного фильма потом настали холода точно мертвые листья через сон уплывающие вот так одно подходит к другому брюки откинулся назад грызя орехи встал надо мной голый электрическая тишина и запах хуя теперь я кончаю в серебристых вспышках этот адрес очень давно…

Ночная тень упала на лицо мальчика, на мачты и кружащих чаек. Джон почувствовал холод пустоты. Лицо мальчика покрывала белая корка изморози, крошки льда поблескивали во взъерошенных волосах, голос жуткий и призрачный в полумраке…

— Дата? Но ведь она только в пятницу вечером пришла.

— Да, но дата там стоит?

Консул посмотрел на бумагу. Дата смазанная, неразборчивая. На самом деле, консул вынужден был признать, что в повестке было что-то странное. Казалось, это фотокопия, точно старый документ с заброшенного чердака; говорилось только, что паспорт № 32, выданный некоему Джо Келли, родившемуся 6 февраля 1944 года, Сан-Франциско, Калифорния, хранится в отеле «Мадрид» в связи с неоплаченным счетом за проживание (сумма не указана), подписано менеджером Дж. П. Бужурлаем. Консул поджал губы и поднял телефонную трубку.

Я шел за ним по шпалам, сгибаясь от ветра.

— Вон там, — он показал на другой конец поля.

Мы скатились по крутому усыпанному гравием откосу, прошли через поле к забору с калиткой. Это была обычная дача, с бревенчатыми стенами и дощатой крышей. Вошли через заднюю дверь на кухню с деревянным столом и керосиновой плиткой. Он включил плитку, сварил кофе в синей кастрюльке, разлил в белые кружки. Поставил на стол банку с печеньем. В кухне было тихо только печенье хрустело на наших зубах.

— Покажу тебе свою мастерскую.

То, что произойдет… как одно подходит к другому жопа восход солнца сент-луисское утро на улице стоит надо мной голый одна нога в потном носке дрочит мне хуй… ветер на улице приборная панель рука пистолет затмение его зовут Джон печальное застывшее сент-луисское утро на улице… инопланетяне человеческая оболочка хрупка она застелила мою постель au revoir у меня встал хуй размазанные порывы ветра мальчик пошел в туалет булыжники в темном овраге бледно-голубое летнее небо на рыбе… Что я им заплатил? Знаешь, кто я такой?

Джон похолодел, узнав: «Одри-ледяной-мальчик».

Изморозь на его лице крошки льда сверкающие в волосах невинная похоть голый в последних красных лучах кусочек хлеба у ног мальчика. Мальчик растворился в мачтах и кружащих чайках.

— У меня тут повестка. — Он прочитал повестку по телефону. — Когда она пришла? В пятницу… в котором часу?.. а кто принес? Гммм. — Повесил трубку.

— Да, очень странно. Похоже, секретарь вышел на минутку и обнаружил повестку на столе, когда вернулся…. Мистер Келли, вы можете рассказать, при каких обстоятельствах умер ваш брат?

— Сухогруз «Панама» из Касабланки в Копенгаген — утонул, все погибли.

Мы спустились по крутой деревянной лесенке в подвал — довольно светлый, потому что домик стоял на склоне и с одной стороны были широкие окна. Под окном — деревянная скамья, заставленная моделями кораблей. Еще было что-то вроде перетянутого резинками пистолета и манекен фута два в высоту, сплетенный из закрученной кольцами медной проволоки. Он коснулся манекена, провел по нему ладонью, обернулся ко мне.

— Вытяни руку.

Неразборчиво годы назад. Давай расскажу тебе о слоях многолетней пыли на окне чернильной рубашке хлопающей по утраченным улицам смутном размытом ребенке печальном как засохшие цветы мертвой руке истрепанном шраме там у гнезда аиста окно дачи…

— Мало чернил, чтобы труп оживить, верно?

Серебристые паутинки оборванного фильма забытые места падают медленно точно мертвые листья зимой писсуар колокола в гавани песок в ветре несущемся по улице запах сухих парков расстегнул штаны откинулся грызя орехи там в темной комнате синяя электрическая тишина и запах озона потер зеркало смазка на серебристой жопе мерцали и поблескивали вместе серебристый спазм взорвался в звездной пыли небес…

— Я Одри твой холод межзвездных пространств Джон.

Казалось, не замечал холода, когда Одри показал левой рукой. Его глаза вспыхнули, точно по верхушкам деревьев пробежал пожар. Улыбнулся, как невинный зверек из далеких морей прошлого грустный жалобный выживший терпкий запах поплыл от его дыры ждал этого много лет.

— Я — Джон.

Ветер по лицу мальчика бледному на верфи. Он кашлял в носовой платок.