Порт погибших кораблей - [17]

Я решительно покачала головой.

— Я не хочу узнавать будущее…

— Но ты можешь видеть только одно будущее, — прервала меня Орсия. — А их у каждого множество. Просыпаясь, человек что-то делает, и день для него заканчивается одним. Но если, проснувшись, он сделал другой выбор, то и день кончится по-другому. Что же ты выберешь, пророчица?

— Я сама об этом думала, — ответила я. — Только несколько раз я предвидела для других — и всегда против своей воли — и видела у них впереди зло. Говорят, в моих предсказаниях проклятие, они сами определяют злое будущее людей. А что касается меня самой… — Я покачала головой. — Тут все неясно. Я как бы вижу картину, разрезанную на куски. Некоторые части хорошо видны, но их последовательность остается для меня загадкой. Я могу предвидеть для других, но не стану этого делать. А мне самой мое предвидение ничего не говорит.

— Такова участь всех, кто предвидит: у них нет Силы изменить собственное будущее, — объяснил Кемок. — Но я не понимаю, почему ты всегда видишь для других лишь дурное и оно к ним приходит.

— Скажи, что я приношу им проклятие, милорд. Но я не делаю это сознательно, со зла. Наверно, сказывается мое происхождение от Тьмы.

Я поднесла руку к груди, к амулету Ганноры. Это моя единственная слабая надежда. Пророчица, которая приносит проклятие, — это не моя судьба. По этой тропе я не пойду.

— Мой отец тоже может видеть будущее, — продолжал Кемок, — но видения приходят к нему как предупреждение и только незадолго до опасности, которую предвещают. Он может также связываться с нами в случае необходимости и поддерживать нас своей силой. С матерью он может обмениваться мыслями даже на расстоянии. Но об этом узнал позже: это у него не прирожденный дар.

Орсия положила гребень на колени и ласково провела ладонью по его руке в шрамах.

— А ты вмешался в то, о чем не имел понятия, выбрал тропу, ведущую к страшной опасности, правда она же привела и к хорошему.

Он хмурился, глядя не на нее, а на море.

— Я был глуп, используя то, чего не понимал. И то, что узнал позже, заставило меня только полнее осознать свою глупость.

— Милорд… — начала я, но он улыбнулся мне и возразил:

— Лорд? Нет, я тогда был простым пограничником. И по-прежнему боец, когда в этом есть необходимость. У меня нет владений, и мне они не нужны. Я с самого начала был просто Кемоком, им и останусь.

— Кемок, — поправилась я, — что произошло в Эскоре?

Он опять улыбнулся.

— Ну, вопрос очень большой, и я могу ответить на него только отчасти. С нами случилось вот что…

Глава четвертая

Он рассказал о многих битвах, как отгоняли зло, чьи силы всегда возвращались и снова нападали, о том что приходилось постоянно быть настороже, когда покидали островки безопасности, находившиеся под защитой Света.

— И все-таки бывают мирные времена, и они случаются все чаще, а длятся все дольше, — сказала Орсия. Она перебирала волосы, пока солнце не просушило их.

— Может ли так быть, — спросила я, — что Эскор на юге поворачивает к западу и выходит к морю?

Кемок пожал плечами.

— Кто знает? Мы далеко проникли на запад. Моя сестра живет теперь у другого моря, о котором в Эсткарпе в старину ничего не знали. Судя по этому, вполне возможно, что и на юге море ограничивает сушу также, как на западе.

— Тише! — Орсия склонилась за борт нашей маленькой лодки. На ее лице появилось сосредоточенное выражение, как у пророчицы в трансе.

Я посмотрела на волны, но ничего не заметила. Океан не похож на прозрачные воды, какие бывают у берега. Там видны песок и пузыри, можно разглядеть существа, для которых вода — родной дом.

Кемок не смотрел на воду, но на его лице тоже застыло напряжение, сопровождающее поиск мыслью. Все обладающие даром до некоторой степени пользуются таким поиском. Конечно, они не всякий раз могут непосредственно общаться, получать прямые сообщения, но всегда чувствуют жизнь, где она скрывается или поджидает что-то.

Со всей осторожностью, которой научило меня использование дара, я послала ищущую мысль. Так как Орсия по-прежнему смотрела на море, я послала ее именно туда.

И сразу отпрянула. Я уловила голод, страшный голод, опаснее всякого гнева и сильнее разума. Подлинной мысли не было. А если и была, ее подавил голод.

Кемок повернулся и ухватился за трос, которым мы были привязаны к «Морскому бродяге». Секунду спустя я уже помогала ему. Мы тянули изо всех сил, и наше небольшое судно приближалось к салкарскому кораблю. Орсия продолжала как бы прислушиваться к существу, которое по-прежнему оставалось в глубине.

Я могла лишь отчасти следить за ним; вибрация оказалась на самом пороге моего восприятия. Нужны гораздо большие способности, чтобы читать их. Но я, однако, поняла, что существо уже обратило на нас внимание, изменило свой курс и теперь плывет за нашей лодкой. Я представила рыбу, готовую заглотить приманку, и это придало мне сил. Мы по-прежнему тянули за трос.

Орсия сидела в лодке, опираясь подбородком на руки, вытянув вперед голову. Она смотрела в воду, словно пыталась заставить появиться пловца, таящегося внизу. Теперь голод ощущался так сильно, словно крик в ушах.

Мы вошли в тень «Морского бродяги» и подошли к веревочной лестнице, свисающей с палубы. Кемок жестом приказал мне подниматься. Я показала на Орсию. Он покачал головой, и я поняла, что в чем-то крогианская девушка вооружена лучше нас. Ухватилась за лестницу и быстро поднялась на палубу. За мной последовал Кемок, потом повернулся и протянул руку Орсии.