Порождённый - [10]

Каждое убийство – это нисходящая спираль, ведущая меня к осознанию столь далёкого слова. Что же такое смерть? Не знаю.

В первую очередь – это шум, который можно довольно легко уловить или произвести. Во вторую очередь – это биологический процесс, с которым и возиться уже не нужно.

Смерть можно уподобить снежинкам: режу руку ножовкой – кусочек смерти, бью молотком по голове – ещё один кусочек, щипцами вырываю зубы – очередной пазл Танатоса. По отдельности во всём этом нет смерти – лишь хлопья кровавого снега. Если же попасть в бурю, то лицо смерти проявится наиболее явно. На четвёртом ударе ножа в живот исчезнет личность, и выскользнет смерть. Но кто же она такая?

На многие вопросы у меня нет ответа и именно поэтому я пытаюсь вырвать из людей тайну их существования. Что наделяет их жизнью и почему они так плохо используют встроенные функции языка?

Система звуков никогда не была совершенной. Зачастую мы просто не понимаем друг друга. В детстве отец мне говорил: – «я так хотел, чтобы потерянный чёрт больше не крал. Ты был моей половиной, но твой суп меня за*бал». Мать не поняла того, что же он имел в виду. Наглоталась таблеток и заставила доедать меня уже остывший суп.

Уже тогда я начал искать корреляты жизни и смерти, разрезая по кусочкам её мертвое тело. Эксперимент ни к чему не привёл, и я просто подъел её остатки, заедая всё скисшим супом.

Отец ушёл из семьи и более не появлялся на радаре бытия. Можно ли считать выпадение структурной единицы – смертью? И не является ли труп ключевым понятием нигилизма?

Из потрохов родилась вселенная. Звёзды сдохли и дали жизнь планетам. Химические вещества корчились в агонии и дали текучую слизь. Получается, что всё стоит на трупах и таким образом наполняет ванну экзистенции новыми существами. Во всем этом меня интересует взаимодействие людей и смерти. Я завёл себе женщину и начал сильно её лупить, до синяков. Мне стало приятно наблюдать за тем, как рассыпается её организм. Но и в этом эксперименте меня смущала разница между оригиналом и его копией. Как смерть соотносится с любовью?

Если считать, что всё рождается из смерти очередного ублюдка, то любовь будет клейкой смазкой всех химических процессов.

В очередной раз нагреваю железо, и вдыхаю аромат сладкого крика. *ААААААААААААААААААААА*

– «Почему, если я говорю тебе, что ты мразь, то ты начинаешь обижаться? Это же и есть любовь – говорить вещи, идущие от сердца. Разве нет? И ты пойми, не в бабах ведь интерес, мне нравится сам процесс. Я раскрошу твоё лицо, и мы сошлёмся на эксцесс. Задай себе вопрос – кого из нас попутал бес? Тебя, тупую тварь, что верит в сказки? Или меня, психопата, что видит мир в инвертированном спектре? Ворох вопросов порождает лишь дремучий лес. Вытри слёзы и умойся.

Мир удивителен и ещё не такое нам предстоит. Так что да – добро пожаловать в страну чудес».

Я хотел бы признаться вам,

Что нас с ней разнесло по стенам,

Я хотел бы поверить вам,

Кровь так плохо идёт по венам.

–

Мои пальцы хрустят в такт,

И мне кажется, что всё невозможно,

Для тебя я лишь паразит,

Относись ко мне осторожно.

–

Ты не веришь во власть людей,

А я не верю в твои губы,

Посмотри же в мои глаза,

Там увидишь острые зубы.

–

Мы с тобой идём на войну,

Наша жизнь не похожа на солнце,

Власть людей создаёт тюрьму,

А наша страсть окисляет стронций.

–

Ошмётки кровавой любви,

И немного солёной веры,

Ты рыдаешь одна в темноте,

А я рисую твои примеры.

–

И утром в безумной возне,

Ты оставишь частичку кожи,

Мы с тобой умираем извне,

И я ненавижу тебя тоже.

Столбнячный жир

Неназванное количество людей находилось в грязной камере квадратной формы. Со стороны могло показаться, что этот квадрат указывает на четыре направления деятельности человека: смерть, разрушение, голод, болезни.

Скелетообразный человек волей и неволей хотел делиться фотографиями своих мыслей, но каждая из них рассыпалась на части, словно она была соткана из воздуха. «Сыро, блядь».

Зачем пытаться упорядочить всё со стороны, если смысл тоже рождается из потока слов, вот там и будет его искать.

Дикая мания охватила память человека, он помнил о своей роли в этом месте и скрежетал зубами от страха уродующей смерти. Ему уже казалось, что её прихвостни избивают его на глазах у окружающих, прыгают на нём, бьют по лицу, душат. Круг из силовых структур не защитил его. Никто не защитил.

Мы надавили иглой на его болезненный гнойник, и он звёздами вспыхнул на наших глазах. По рукам побежали искры, освещающие пепельные стены комнаты.

Ты впустишь меня? Мне так тяжело страдать здесь в одиночестве. Пожалуйста. У меня ничего нет, даже жизнь никому не принадлежит. В очередной раз я сокрушительно каюсь у твоих ворот. Вены, их невозможно отыскать в этой тьме. Да я и не попадаю. Тварь, слышишь? Пусти меня, у тебя есть шанс меня спасти.

«Сука, блядь, мразь, пусти меня в свой прекрасный мир». Хатьфу, нечаянно наплевал в рот соседу по камере. Кто и за что нас обрёк на это? Родились в экзокостюме и стоим теперь круглые сутки. Заживо гнию у твоих дверей и сыплю свои слюни на замок. Меня же убьют здесь. Паскуда, уродина, пусти меня. Тут нет ничего, кроме боли и страха. Даже и представить другую жизнь не могу.