Порох. От алхимии до артиллерии: История вещества, которое изменило мир - [29]

Еще одна «антиогнестрельная» партия поносила серный порошок за его дьявольское происхождение. «Поговаривают, что порох — это адова мука», — замечал один поэт. Изобретение пороха приписывалось чернокнижникам, практикам темных искусств. Зловоние, сажа, связь с колдовством — все эти признаки только укрепляли мнение о дьявольских связях пороха. Бен Джонсон писал о мифическом изобретателе,

…который

Из зада дьявола орудия извлек.[16]

Джон Милтон довел эту мысль до вершин поэтической выразительности в «Потерянном рае» (1667): Люцифер, потерпев поражение от небесных сил, планирует реванш, рассказывая о своем новом изобретении — порохе, адском зелье, которое

Мгновенно вспыхнув и загрохотав,

Расширится и, развивая мощь

Огромную, метнет издалека

Снаряды, полные такого зла,

Что, все сметая на своем пути,

Повергнут недругов и разорвут

На клочья.[17]

Архангел Рафаил предостерегает Адама: люди никогда не должны пользоваться столь разрушительными машинами. Предостережения оказались тщетными.

Многие клирики считали, что подобное исчадие ада необходимо запретить, однако мало кто относился к этим словам всерьез. Папское государство обзаводилось артиллерией столь же решительно, как любая светская власть. Церковь подобрала артиллеристам патронессу — святую Варвару. Соображения международного соперничества были слишком настоятельны, чтобы их могла поколебать средневековая теология. Выражение «дьявольская пушка» все более превращалось просто в фигуру речи.

Порох был важным аргументом в диспутах ученых Возрождения о том, являются ли все новые знания лишь «возрожденной» античной мудростью или век нынешний также способен на оригинальные открытия. Новый источник энергии служил убедительным аргументом в пользу модернистов. Кое-кто утверждал, что древние тоже должны были знать порох, что его использовали уже при осаде Трои. Где же тогда орудийные амбразуры в стенах античных крепостей? — ехидно вопрошали скептики. В результате прогрессивные умы, для которых порох был символом новой эпохи, выигрывали спор вчистую.

Пушки и порох и впрямь становились символами. Очевидными были сексуальные коннотации. Шекспир сплетал непристойные намеки вокруг одного из персонажей «Генриха V»:

…Вот нажму курок, —

И вылетит огонь.[18]

Гравированные купидоны, украшавшие пороховницы, сменили свои луки на маленькие ружья. Огнестрельное оружие скоро стало соперничать с мечом в качестве первейшей эмблемы мужественности.

К концу XVI века противник огнестрельного оружия превратился в старомодного лицемера, стал объектом насмешек. Хотспер в «Генрихе IV» Шекспира произносит в адрес придворного, боящегося выстрелов, слова, полные презрительной иронии:

И крайне жаль, твердил он, в самом деле,

Что из утробы благостной земли

Противную селитру извлекают,

Которой столько славных рослых малых

Погублено коварно, и, не будь

Проклятых пушек, он бы стал солдатом.[19]

Разрушая сословные перегородки и взрывая социальные условности, порох в то же самое время служил развлечению охочего до зрелищ человека эпохи Ренессанса. Первые фейерверки в Европе были как бы продолжением войны — артиллеристы палили из орудий, чтобы отметить успешное завершение осады или победу в сражении: те, кто оставался дома, тоже должны были ощутить вкус битвы, почуять запах порохового дыма. В эпоху, когда все искусства переживали расцвет, феерия фейерверков тоже стала невероятно популярной. В XV столетии чарующие представления стали устраивать в Сиене и других итальянских городах. Пиротехники наполняли пороховыми смесями деревянные или гипсовые фигуры, и во время представлений те, казалось, извергали огонь из глаз и уст. В XVI веке, по мере того как порох становился все более доступным, фейерверки распространились по всей Европе. В 1533 году во время коронации Анны Болейн, только что ставшей второй женой Генриха VIII, в честь королевской четы было устроено представление. Во время него был показан «большой красный дракон, изрыгавший ужасное пламя, а вокруг него чудовищные и свирепые люди метали огонь и производили ужасный шум». Представление было устроено на барже, плывшей в составе большой процессии. Вспомнила ли Анна об этих дьявольских великанах с дубинами через три года, когда смотрела, как палач подходит, чтобы отрубить ей голову?

Пиротехническая мода постепенно менялась. В Италии придумали строить декоративные сооружения, называвшиеся «храмами» или «машинами». Мастеру фейерверков предстояло возвести постройку из дерева, холста и гипса, высота которой могла достигать семи этажей. Художники украшали «храм» цветными витражами, подсвеченными сзади, статуями, позолотой, цветами и росписями. Когда темнело, запускались спрятанные среди всего этого великолепия огненные фонтаны, ракеты, римские свечи и другие устройства. Зрители бывали покорены.

На протестантском Севере пиротехники исповедовали более аскетический стиль представлений. Внимание публики привлекалось к самим пиротехническим устройствам: прежде чем взорвать свои изделия, пиротехники выставляли их на всеобщее обозрение. Важнейшим элементом всех шоу было движение: неслись по кругу фигуры, влекомые прикрепленными к ним ракетами, разбрызгивая искры и пламя, неистово вращались огненные «колеса Екатерины», прозванные так в честь мученицы III века, которую терзали на колесной дыбе.