Порог открытой двери - [7]

— Так вы же не захотели его сейчас слушать, верно, Толян?

Наташа обвела всех прямым взглядом карих глаз, и никто не решился фыркнуть или обидеться.

Иван Васильевич невольно залюбовался дочерью, но сейчас же внутренне одернул себя. Оттого голос его прозвучал нарочито бесцветно и сухо. Как на тренировке, где в сотый раз отрабатывается один и тот же удар.

— Подъем! Собрать вещи — и в путь.

Утро уже давно наступило.

* * *

Солнце наконец-то высвободилось из путаницы каменных зубцов на том берегу бухты. Тепла вроде бы и не прибавилось, но ручьи ожили в каждой щели. В кустах стланика бурно завозились птицы, засвистели бурундуки. Золотистые рододендроны, зябко охватившие стебли собственными кожистыми листьями, словно бы вздохнули с облегчением: пережили еще один ночной заморозок. Листья поднялись, распрямились темно-зеленой розеткой вокруг тугих, готовых лопнуть бутонов. На южном склоне, где ночевал отряд, уже тягуче и сладко пахло молодой лиственной хвоей.

Наташа уложила в рюкзак посуду, оглянулась: не забыли ли чего? И вдруг увидела, что из-под камня выглянул подснежник. Лиловый цветок в теплом воротнике из мохнатых седых листьев.

«Вот и лето пришло», — подумала Наташа, но цветка не тронула. Ведь пока всего один такой храбрец выискался. А пройдет два-три дня, и вся сопка оденется цветами. Неяркими, лишенными аромата и недолговечными. И вместе с ними сразу наступит лето, потому что весны на Колыме не бывает.

Наверное, от встречи с цветком мысли Наташи побежали совсем не туда, куда она хотела.

Наташа на одно плечо накинула лямку от рюкзака и шла последней. Впереди маячила чуть сутуловатая спина Толяна — опять Ян подсунул ему что потяжелее. Сам в своей канадке гарцует впереди всех. Интересно, кто же из них звонит по телефону по вечерам? Позвонит и прикажет «страшным» голосом немедленно выйти во двор под арку.

Целую неделю Наташа думала, что это Ян, и никуда не выходила. А позавчера выдался особенный, перламутровый вечер. Предвестник белых ночей лета. Вечер сумел украсить даже пятнистые от сырости стены домов, распрямил петли переулков и в неизведанные дали отодвинул обычно близкую границу городских огней. И тогда Наташа подумала: а вдруг это звонит Толян? И вышла под арку.

Никого там не оказалось. Только вечерний едкий бриз подметал шелуху «кедрашек» да бездомный котенок играл бумажкой от мороженого. Увидел Наташу и тут же сгинул в черном зеве подвального оконца.

Может, это котенок смотрел на нее потом? Наташа не знала. Она никого не видела, она только чувствовала на себе чей-то взгляд, и ей было от него знобко.

Чтобы избавиться от наваждения, она вышла из-под арки и немного прошлась вверх по улице. А потом оглянулась. И ей показалось, что перед ней открылась дверь в чудесную страну. Никогда прежде Наташа не замечала, что скрывает за собой их дворовая арка.

Наташа стояла на знакомой до последней щербинки панели и словно бы тайком заглядывала в другой мир. Там мягко струился серебристый свет и в его волнах плыли, непрерывно меняя очертания, странные дома, деревья, отроги сопок. Наташа, понимала, что это всего-навсего стекает в ложбину вечерний туман, но она не хотела себе верить. Ведь даже небо, отчеркнутое темной дугой арки, казалось в той стране синее и выше. Там все было чужим и прекрасным.

Наташа почувствовала, как в горле встал знакомый комок — сейчас заплачет. Последнее время Наташа плакала часто. Не от горя, а от внезапно открывшейся ей красоты мира. Словно в глаза ударяло солнце.

Вот и сейчас… Ну почему никто, кроме нее, не видит двери в страну чудес?

Идет по той стороне улицы женщина, арка перед ней, но лицо женщины замкнуто и печально. Мужчина пересек арку, даже не оглянувшись. Рука суетливо перебирает мелочь в кармане. Больше никого нет.

А кто же все-таки звонил по телефону?

Наташе уже не казалось, что это кто-то из знакомых ребят. Вдруг и таинственный голос пришел из того же прекрасного, открывшегося ей внезапно мира? Вдруг она этого человека совсем, совсем не знает? А он есть, он думает о ней.

Наташа медленно вернулась домой. И почти сразу же дома зазвенел телефон, и женский голос спокойно спросил Ивана Васильевича.

Наташа ничего не ответила женщине. Она просто положила трубку на рычаг. Ведь она знала, что звонит ее же собственная учительница русского языка. Милая, чудесная Аннушка.

Наташа не могла ей нагрубить, как той, что звонила отцу года два назад, но не могла и относиться к ее звонкам спокойно.

Телефон зазвонил снова, и, прежде чем Наташа решила, что делать, вернулся отец и взял трубку сам. Ничего не поняла Наташа из его разговора с Аннушкой. Лицо отца оставалось спокойным. Глядя на него, Наташа и сама постепенно успокоилась.

Наташа подняла глаза и глянула на широкую спину отца, шагавшего впереди всех, как и положено начальнику отряда, даже самого маленького. Хорошо иметь такого отца, в тысячный раз подумала про себя Наташа.

Отряд перевалил через пологую вершину сопки, где только ржавые листы морошки торчали меж камней. С вершины открылась другая бухта, а на ее берегу — рыбацкий поселок на косе.

Сверху казалось, что лодки и лодчонки облепили узкую песчаную косу, как цыплята — курицу. Редкие дымы поднимались столбом, над крышами беленых хат. Вода в бухте была прозрачная и ослепительная. Сразу вспоминалось другое, южное, море. Не зря, наверное, казаки-землепроходцы назвали эту бухту Утешной. Возле горловины бухты белым роем клубились чайки и там же покачивав лось на якорях несколько лодок.