Порог открытой двери - [17]
Вот уж кто предпочел бы обед в столовой! Понять невозможно, чего ради эта серая девчонка таскается везде за Ирой? Ей бы в кружок кройки и шитья ходить. А Толяна не видно… нет, показался. Нырял куда-то под обрыв, опять, наверное, гнездо усмотрел.
Надо догонять. И совсем, совсем не хочется! Ира сейчас же пристанет с расспросами, где задержалась да почему… Ну их всех, никому ведь, в сущности-то, дела до нее нет. Лучше попробовать пройти к маяку другой дорогой, через сопку. Наташа решительно свернула в сторону и начала карабкаться вверх по склону.
Сопки всегда словно заманивают человека: нижние склоны их пологи и надежны. Сглаженные, смирившиеся камни, мелкий березняк между ними, брусничные поляны и зеленые купы рододендронов.
Вначале Наташа даже не замечала, что поднимается вверх. Поворот склона скрыл от нее поселок. Обернувшись, она увидела только тропу и на ней — спортивную, подтянутую фигуру отца. Он шел вроде бы и не спеша, но Наташа знала емкость отцовского шага: отряд он догонит очень скоро. А тогда…
Что-то похожее на смутное сожаление о неосторожных словах тронуло душу девочки, но она тут же внутренне взъерошилась: «С чего он взял, что я оставлю его когда-то.? Мы бы всегда были вместе, если бы он сам не оттолкнул. Пусть теперь поищет. Нарочно не приду вместе со всеми!»
Наташа шагала, не очень выбирая путь, а сопка начала между тем показывать зубы. Не встретила ее непролазная стланиковая чащоба, не попался опасный камнепад. Казалось, что идти по этому почти безлесному склону можно легко. Все как на ладони: море и тропа внизу, чуть позади — рыбацкий поселок и распадок Студеного ключа с одиноким домиком на склоне. Впереди дрожит в теплом мареве полудня башня маяка, ее отовсюду видно. Но чего только не встретился по пути!
Вдруг на крутом склоне откуда-то взялась мочажина, заросшая лопушистой сочной зеленью. Ноги вязнут в черной жиже, и не обойти мочажину никак — болото тянется вдоль всего склона. Пришлось карабкаться вверх, чуть не до вершины водораздела.
А там под ноги попало кладбище сгоревшего стланика. Пепельные, изогнутые колесом ветви, опаленный мох, рассыпающийся под ногами, глубокие норы между камней, похожие на ловушки. Гарь выматывала силы, а обойти ее тоже нельзя. С трудом выбравшись оттуда, Наташа решила спуститься вниз, на тропу. Она устала до того, что и обида прошла.
Но впереди откуда-то взялся густой хлесткий рябинник. Кусты раскинулись по камням широкими розетками. Кое-как уживалась с ними только елоха, больше ничему тут не осталось места. Опять идти в обход? Но в какую сторону?
Наташа остановилась, оглядываясь. Не может быть, чтобы не нашлось тропы, ходят же сюда люди по ягоды осенью…
— Ты заблудилась? — послышался сзади высокий распевный голос.
Наташа резко обернулась: на камне, чуть покачиваясь, стояла круглолицая девочка с красивой косой. Через секунду Наташа ее узнала — видела в поселке, ее Любой зовут.
— Я давно за тобой наблюдаю, — сказала Люба, накручивая косу на палец, — и не пойму, куда ты идешь? А они, наверное, уже ищут тебя. — Люба кивнула в сторону маяка.
Наташе стало неловко перед странной девчонкой, но она не знала, что сказать.
— У нас так никто не делает, — продолжала Люба, словно и не замечая Наташиного настроения. — Если куда пошли вместе, так уж и до конца вместе. Тайга выучила. В городе у вас, наверное, иначе… Может, я и не понимаю чего? Не сердись. Я провожу тебя, ладно? А то одной тебе долго не выбраться.
— Идем, — согласилась Наташа с радостью.
— И все-таки я не понимаю, — повторила Люба, — почему ты ушла одна?
— С отцом поссорилась, — нехотя ответила Наташа. Она не умела промолчать, когда ее спрашивали о чем-то.
— Он у тебя тоже пьет? — живо заинтересовалась Люба.
Она нашла среди камней и зеленых мочажин неприметную тропу, спускающуюся к морю, и теперь уверенно вела по ней Наташу.
— Пьет? — Наташа приостановилась. — Мой отец никогда не пьет! Он — спортсмен. Ну., сейчас уже тренер, сам не выступает на ринге, но это ничего не меняет. В спорте пить нельзя.
Люба тоже остановилась и уставилась на Наташу во все глаза.
— Так почему же ты с ним ссоришься?!
Она покачала головой:
— Если бы мой отец не пил, знаешь как бы я его любила? А я и теперь люблю… Он ведь не с радости — с горя пьет. И не всегда, а только когда тоска за горло берет. Это он так говорит. Маму он очень любил… Она умерла.
Наверное, именно сходство судеб родило в душе Наташи порыв доверия, когда человек может рассказать о себе все. Ведь обе они выросли без матери…
— А если бы твой отец надумал жениться, что бы ты сделала? — спросила она, пристально глядя в лицо новой подруги. И удивилась: Любино лицо вдруг расцвело.
— Если бы так! Как бы я обрадовалась! Ведь тогда было бы кому заботиться о нем, а то все я да я одна. Но отца в поселке чужаком считают, кто за него пойдет? Здесь все рыбачат, а он — охотник. И живут тут испокон века артелью, а он — сам за себя. Да еще и на базар ездит в город — вот уж чего здесь не любят-то! Нет, трудно ему найти жену… А со стороны не хочет приводить, потому что мама была здешняя.
— Так ведь если он женится, он не тебя уже будет любить, а свою жену! — попыталась отстоять свое мнение Наташа.
