Пoрог - [37]
— Вы много для меня сделали. Очень много. Но теперь я здоров.
Райка ничего не говорит. Да и что можно сказать? Он подает ей книги.
— Это ваши.
Она берет, не глядя. Одна из них падает на пол.
— Всего хорошего, — произносит Райка. Она никак не может понять, что случилось.
— Большое спасибо за все, — твердо говорит Хмелев.
Райка уходит. Хмелев ковыляет к кровати. Когда она уходила, у нее было такое лицо, как на вокзале, когда… Может быть, вернуть? Нет, теперь поздно.
40
Тоня замечает в Борисе перемену. Он оживлен, энергичен. Может быть, оттого, что теперь он всецело занят строительными заботами.
Ночью между школой и учительским домом работает бульдозер. Он разравнивает площадку под пристройку, гремит железом, светит в окно голубым светом. Тоня старается на него не смотреть. Как огромный допотопный ящер, он ползет на дом, и кажется: вот-вот затрещат рамы, рухнет стена и бульдозер ворвется в комнату. Тоня не спит, а Хмелеву снятся танки.
Днем приходят лесовозы с бревнами. Плотники отесывают их. Драница и Степан Парфеныч заливают бетонный фундамент. Филипп Иванович поставил в полевом вагончике верстак и готовит рамы.
В обеденный перерыв Филипп Иванович уходит на квартиру «похлебать горяченького», как он говорит. А Степан Парфеныч и Драница забираются в вагончик, чтобы скрыться от ветра. Ничего горяченького у Драницы нет. Есть пара печеных картошек в кармане и соль в грязной тряпице. У Степана Парфеныча — сало, яйца, хлеб. Драница надеется, что полакомится и он, но Степан Парфеныч его словно не замечает…
После работы они снова заходят в вагончик. Филипп Иванович ставит готовую раму к стене, складывает инструмент в мешок. Туда же засовывает бутылку из-под молока. Затем собирает с пола крупные щепки и обрезки досок. Каждый день он уносит их домой. На одну, самую хорошую, Степан Парфеныч наступает ногой:
— Не трожь!
Филипп Иванович молча подчиняется. Копылов, конечно, бездельник и дрянь, но лучше с ним не связываться. Щепки Филипп Иванович перевязывает веревкой, взваливает на плечо и направляется к выходу.
— Пашка.
— Я потом, — поспешно говорит Драница.
— Пашка, я жене напишу.
— Закрой двери, падла, — кричит Степан Парфеныч и хватает с верстака киянку. Филипп Иванович проворно исчезает.
— Затопи печь, — приказывает Степан Парфеныч. Драница, ползает в полутьме, собирает стружки. Сует их в железную печь. Чиркает спичкой, а сам прислушивается. Степан Парфеныч, кряхтя, плетется в угол, где висит его сумка. Затем он ставит на верстак что-то твердое. И еще раз тот же звук. «Две», — соображает Драница и с благодарностью думает: «Вот мужик!»
— Возьми дверь на крючок.
Степан Парфеныч неторопливо нарезает сало, вскрывает банку рыбных консервов. Вытирает острый нож о валенок.
— Ну, Пашка, давай.
Драница садится на верстак. Дверцы печи открыты, и пламя освещает половину вагончика. Блестит водка в бутылке. Копылов наливает Дранице стакан и молча ждет, не торопит. Драница берет стакан, нюхает, морщится. Лицо его выражает гадливость, он даже вздрагивает от отвращения. Потом медленно пьет, зажмурив глаза. Выпив, дышит, раскрыв рот.
Степан Парфеныч берет из его руки стакан, наливает, пьет и ест сало.
— Кто он тебе? Родня?
— Филипп? На седьмом киселе…
Дранице становится жарко от тепла печки и от выпитой водки.
— Ладный ты мужик, — говорит Степан Парфеныч. — Одна беда — дурак. Дурак и баба!
Драница смотрит непонимающе. Ему следовало бы обидеться и уйти, но он уже выпил, и уйти не в силах. Наступает то состояние, которое Драница не променял бы ни на что. Сладко кружится голова, и кажется, что весь мир плывет, медленно покачиваясь, и перед ним уже не Степан Парфеныч, а умный, верный друг, человек широчайшей души, и Драница его понимает и любит. И сам он уже не Драница, не сосланный тунеядец, а артист, без радикулита, без пьянства, без больного желудка. И то, что Степан Парфеныч кидает в печь заготовки для рам, теперь это неважно. Важно другое. Он вспоминает жену, не такую, какой она стала теперь, а такую, какой она была в сорок шестом году. Милая была девчонка. Он читал ей стихи, и глаза ее восторженно блестели из-под челки. Драница поднимает палец с ушибленным слезающим ногтем и торжественно произносит:
— Эльсинор! — И смотрит на Степана Парфеныча, проникся ли он? — Эльсинор! — Он наслаждается звучанием этого удивительного слова.
— Брось трепаться, — говорит Степан.
Нет, не поймет он ничего. Никакой он не друг. Драницу охватывает тоска и одиночество, а Степан Парфеныч думает в это время: «Дурак!.. ни дать ни взять — дурак. Засыпешься с ним». Он наливает еще.
— Будешь?
Драница знает, что надо отказаться, и не может. Пьет, затем долго кашляет.
— Подохнешь ты здесь, — говорит Степан Парфеныч. — Ты человек южный. Слабак.
— Не слабак, — возражает Драница.
— Из чужих рук смотришь, значит, слабак.
— Из каких это рук?
— Да хотя бы из моих.
Драница обезоружен. Такого он от Степана Парфеныча не ждал. Он берет рукавицы, собирается уйти. Степан Парфеныч окликает его.
— Ну-ка, на дорожку. А то лезешь в пузырь…
Драница колеблется, потом берет стакан. Степан собирает все с верстака.
— Ты иди вперед, а я следом…
В книгу пошли повесть «На исходе зимы» и рассказы: «Как я был дефективным», «„Бесприданница“» и «Свидание».
Опубликовано в краеведческом альманахе «Томская старина» № 2 (4) 1992 г.
Член Союза писателей СССР Леонид Гартунг много лет проработал учителем в средней школе. Герои его произведений — представители сельской интеллигенции (учителя, врачи, работники библиотек) и школьники. Автора глубоко волнуют вопросы морали, педагогической этики, проблемы народного образования и просвещения.
Книги прозаика Л. А. Гартунга хорошо известны томичам. Педагог по профессии и по призванию, основой своих произведений он выбрал тему становления характера подростка, отношение юности к проблемам взрослых и участие в решении этих проблем. Этому посвящена и настоящая книга, выход которой приурочен к семидесятилетию писателя.В нее включены две повести для подростков. Герой первой из них, Федя, помогает милиции разоблачить банду преступников, вскрывающих контейнеры на железной дороге. Вторая повесть — о детях, рано повзрослевших в годы Великой Отечественной войны.
В центре повести Леонида Гартунга «Зори не гаснут» — молодой врач Виктор Вересов, начинающий свою трудовую жизнь в сибирском селе. Автор показывает, как в острой борьбе с темными силами деревни, с людьми — носителями косности и невежества, растет и мужает врач-общественник. В этой борьбе он находит поддержку у своих новых друзей — передовых людей села — коммунистов и комсомольцев.В повести, построенной на острых личных и общественных конфликтах, немало драматических сцен.На глубоком раскрытии судеб основных героев повести автор показывает трагическую обреченность тех, кто исповедует философию «жизни только для себя».
Леонид Гартунг, если можно так сказать, писатель-однолюб. Он пишет преимущественно о сельской интеллигенции, а потому часто пользуется подробностями своей собственной жизни.В повести «Алеша, Алексей…», пожалуй, его лучшей повести, Гартунг неожиданно вышел за рамки излюбленной тематики и в то же время своеобразно ее продолжил. Нравственное становление подростка, в годы Великой Отечественной войны попавшего в большой сибирский город, это — взволнованная исповедь, это — повествование о времени и о себе.
«Сто лет минус пять» отметил в 2019 году журнал «Октябрь», и под таким названием выходит номер стихов и прозы ведущих современных авторов – изысканная антология малой формы. Сколько копий сломано в спорах о том, что такое современный роман. Но вот весомый повод поломать голову над тайной современного рассказа, который на поверку оказывается перформансом, поэмой, былью, ворожбой, поступком, исповедью современности, вмещающими жизнь в объеме романа. Перед вами коллекция визитных карточек писателей, получивших широкое признание и в то же время постоянно умеющих удивить новым поворотом творчества.
Марк и Карен Брейкстоуны – практически идеальная семья. Он – успешный финансист. Она – интеллектуалка – отказалась от карьеры ради дочери. У них есть и солидный счет в банке, и роскошная нью-йоркская квартира. Они ни в чем себе не отказывают. И обожают свою единственную дочь Хизер, которую не только они, но и окружающие считают совершенством. Это красивая, умная и добрая девочка. Но вдруг на идиллическом горизонте возникает пугающая тень. Что общего может быть между ангелом с Манхэттена и уголовником из Нью-Джерси? Как они вообще могли встретиться? Захватывающая история с непредсказуемой развязкой – и одновременно жесткая насмешка над штампами массового сознания: культом успеха, вульгарной социологией и доморощенным психоанализом.
Эндрю живет в небольшой квартире в Лондоне и работает в муниципалитете, в отделе регистрации смертей. Мало того что работа специфическая, Эндрю еще приходится изо дня в день поддерживать среди коллег миф о своей якобы успешной жизни. При приеме на работу он, не расслышав вопроса, ответил «да» вместо «нет», когда его спросили, женат ли он. С годами Эндрю создал целый вымышленный мир, где у него есть особняк, любимая жена и двое детей. Ситуация осложняется, когда в отдел Эндрю приходит новая сотрудница Пегги.
Сборник «Мышиные песни» — итог размышлений о том о сем, где герои — юродивые, неформалы, библиотекари, недоучившиеся студенты — ищут себя в цветущей сложности жизни.
Повесть посвящена острой и актуальной теме подростковых самоубийств, волной прокатившихся по современной России. Существует ли «Синий кит» на самом деле и кого он заберет в следующий раз?.. Может быть, вашего соседа?..
Первый том настоящего собрания сочинений посвящен раннему периоду творчества писателя. В него вошло произведение, написанное в технике импрессионистского романа, — «Зеленая палочка», а также комедийная повесть «Сипович».