Пора по бабам - [9]

– И я про то же! Ей надо здесь бучу поднимать, судить этого борзописца, а она…

– Ага – надо! А если она боится?! Это хорошо, когда они с Даней вместе были, ей тогда ничего не страшно было, а теперь они поссорились, и куда ей?! Сама она не знает, куда податься, кто ее защитит? Ты, что ли?

– Да хоть бы и я! – выпятила грудь Клавдия. – Да только как ее защищать, когда она там с Мадоннами кролится? Ни поговорить с ней, ни порасспросить… Кстати, а какую подругу она прикончила?

В трубке долго пыхтели, потом оскорбленный голос произнес:

– Она никого не приканчивала, между прочим…

– Да я знаю, знаю. Ну кто та бедолага-то, которая умереть надумала? Что за подруга? Где живет? Как зовут?

– Откуда я знаю? – взорвалась Ирина, вероятно, догадалась, что Клавдия уже приступила к допросу. – У нее и не было никаких подруг. Все только «Данечка, Данечка!». Вот я тебе ее завтра привезу, а ты уж сама у нее выясняй.

Ирина определенно тяготилась беседой. Да и голос «за кадром» уже нетерпеливо гнусавил, чтобы она «бросала болтать, потому что все свечи уже сгорели совсем. И что это за романтический ужин вдвоем, когда Ирина болтается на телефоне черт-те с кем?»

Клавдии не понравилось замечание про «черт-те с кем», однако воспитывать наглеца сейчас она не собиралась, еще будет время, а потому попрощалась и отключилась. Похоже, этот возлюбленный у сватьи задержится надолго. Уж как-то так получалось, что чем развязнее мужик, тем больше он нравился ветреной сватье. Опять же – какой ни есть, а банальный ужин при свечах устроил. И где там Кака?

– Кака! А может, и нам эту колбаску… при свечах? Получится нежный ужин на двоих… – мечтательно закатила глазки к потолку Клавдия.

Но все ее мечты разбились от напористого звонка в дверь.

На пороге радостно сияла новенькой вставной челюстью любезная свекровь Клавдии – Катерина Михайловна, вместе со своим спутником жизни Петром Антоновичем. Клавдия только шмыгнула носом, и жизнь для нее окрасилась в мышиные тона.

Катерина Михайловна растила Акашу одна, мальчика лелеяла, пестовала и сдувала пылинки. Невестка ей виделась непременно кроткой, смиренной девушкой с высшим образованием, с мощной зарплатой, с закоренелыми навыками хозяйки и с вытянутыми губами – дабы еще пуще сдувать пыль с драгоценного Акаши. Ничего общего с этим портретом Клавдия не имела, и поэтому долгое время свекровь выражала свое неудовольствие вдалеке от родного сына, даже в другой город переехала. Однако с годами она вдруг прозрела и поняла, что жить под теплым крылышком презренной невестки куда как удобнее и сытнее, нежели на скудную пенсию, и поэтому, быстренько полюбив Клавочку, перебралась к сыну на постоянное жительство. Клавдию такая перемена повергла в уныние, однако не выгонять же старушку, тем более что жили они с Какой в доме Катерины Михайловны. Оставалось только уповать на милость судьбы, то есть на то, что милейшая Катерина Михайловна возьмет да и выиграет какой-нибудь домишко или же сдуру выскочит замуж на старости лет. А у ее избранника, откуда ни возьмись, вдруг окажется своя квартира, и «молодые» съедут к супругу. Судьба вняла молитвам Клавдии Сидоровны, и свекровь на самом деле взяла и вышла замуж за Петра Антоновича. И у того действительно оказалась своя квартира. «Молодуха» съехала к мужу, а Клавдия облегченно выдохнула. Однако на этом подарки судьбы закончились. Это Клавдия и Акакий поняли сразу, как только к ним вместе с чемоданами заявилась матушка с новеньким мужем – свою квартиру старички решили сдавать в аренду, дабы копилась денежка, а сами придумали пожить у деток.

Долго скрипели зубами по ночам осчастливленные детки, но вот недели две назад из далекой провинции, где-то под Краснодаром, пришла скорбная весть – Петру Антоновичу срочно предлагалось выехать в родные пенаты, потому как его престарелая матушка девяноста семи лет всерьез решила перебраться в мир иной. Для этого ей необходимо попрощаться с родной кровинушкой, то бишь с Петром Антоновичем, и огласить ему свое завещание. Предполагалось также, что кровинушка достойно упокоит матушку, справит положенные девять, а позже и сорок дней, затем получит все, что предписано по завещанию, а уж потом, переполненный скорбью и печалью, отбудет восвояси. По самым скромным подсчетам, поездка на родину должна была продлиться не менее полутора месяцев. Естественно, на такой срок Петр Антонович не мог оставить горячо любимую супружницу в одиночестве, засобиралась и Катерина Михайловна. Клавдия и Акакий боялись даже радоваться, дабы не спугнуть нежданную удачу. И только когда достойная парочка прислала телеграмму о том, что добрались нормально, Распузоны расслабились. И, как выяснилось, напрасно. Не прошло и двух недель, как вот вам, пожалуйста, – в дверях все те же радостные лица!

– Клавочка, а вот и мы! – осчастливила свекровушка, толкая в прихожую грязноватый баул. Затем пригляделась к невестке и недовольно заметила: – Ты совершенно отвратительно выглядишь, вон какие брылья отвесила, и глаза, как у больной собаки. Я понимаю, тебе без нас было тоскливо, но уже все, хватит скучать, мы вернулись. Зажги же в очах искры восторга.