Пора, мой друг, пора - [24]

Эдуард мастерски и точно разлил шампанское по фужерам.

Всего-то оказалось на каждого по неполному фужеру. Эдуард и Миша выпили сразу, Олег – половину, а Таня, как ей и полагается, только пригубила. Кянукук тоже чуть-чуть пригубил.

Миша и Эдуард были сегодня в смешливом настроении, они вышучивали танцующих. Олег тоже снисходительно улыбался.

Кянукук хихикал за компанию, только Таня смотрела в одну точку, на черно-голубого контрабасиста, на его летающие вверх-вниз по струнам проворные пальцы и каменное лицо. В самом деле, ведь Валька может отправиться на Камчатку, и тогда сколько еще времени она не увидит его?

Подсел автор, с печалью стал смотреть на смеющихся друзей.

Когда они замолчали, он показал им указательный палец, чем вызвал вспышку уже совершенно нервного смеха.

– Вы что, на мели, что ли, ребята? – спросил он.

– Смотри-ка, что значит писатель! – воскликнул Олег.

– Психолог!

– Инженер человеческих душ, – бабахнул Миша.

Эдуард захохотал.

– Не вздумайте им одалживать, – сказала Таня автору.

– Я и не думаю.

– А мы не нуждаемся. – Олег подмигнул товарищам, и они засмеялись.

– Сегодня нас полковник угощает, – Эдуард хлопнул по плечу Кянукука. – Верно, старик, а? Угощаешь друзей?

– Коньяк для всех! – крикнул Кянукук официанту.

Троица прыснула.

– А завтра? – спросила Таня.

– А завтра приедет генерал, – быстро сказал Миша.

– А потом адмирал, – догадался Эдуард.

Тут уж началось такое веселье, что стулья пошли трещать.

– Хватит дурачиться, ребята, – сказал Олег. – Таня, не волнуйся, завтра у нас будут деньги.

– А я волнуюсь, – встрепенулась Таня, она словно обрадовалась возможности поязвить. – Я так волнуюсь, вы даже себе не представляете. Я ужасно волнуюсь, что будет с вами, бедные крошки. Пропадете ведь вы, малыши, одни в незнакомом городе. Ах, я так волнуюсь за вас…

«Ишь ты, заговорила голосом своего муженька», – подумал Олег.

Он вспомнил о Марвиче, о победе над ним, и волнующий медный голос победы запел в нем, заглушая мелкое раздражение, и обиду, и неловкость.

К столу подошел физик. С полминуты он постоял за спиной у веселящегося Эдуарда, покачиваясь с пятки на носок и разглядывая всех поочередно, словно в первый раз увидел.

– Я попрощаться, – сказал он Тане. – Пошел дождь, и я уезжаю.

– Да что вы, Борис! – воскликнула Таня с досадой.

– Пошел дождь, и я уезжаю, – повторил физик. – Как и говорил. До свидания.

– А ты куда сейчас? – спросил автор.

– Сначала в Москву, а потом в свой ящик.

– В какой еще ящик? – растерянно спросила Таня.

– Разумеется, в почтовый ящик, – поклонился физик.

Он попрощался со всеми за руку. Тане поцеловал руку, а Кянукука потрепал по щеке.

– Подожди, – сказал автор, – я с тобой поеду.

Автор вскочил и тоже стал жать всем руку, а Таню поцеловал.

– По рюмочке коньяка на дорожку, мальчики – воскликнул Кянукук.

Он ничему не удивлялся. Наливая коньяк, он только думал:

«Дождь пошел, а где мои штиблеты за девять тридцать?»

Подняли рюмки.

– Счастливо, друзья, – сказал Олег. – Хорошо мы здесь с вами провели время.

– Главное, без ссор, – добавил Эдуард.

– Тихо-мирно, как в лучших домах Филадельфии, – подхватил Миша.

– Прекрасная у вас память, Миша, – сказал физик, выпил и пошел к выходу.

– Тебе нужны деньги? – шепнул автор на ухо Кянукуку.

– Нет. Лишние деньги только мешают.

– Ну, пока, – сказал автор и поспешил вслед за физиком.

Таня видела, как они вдвоем пробрались через толпу и вышли в вестибюль гостиницы, как физик сел там на свой чемодан и раскрыл газету, а автор побежал наверх, по всей видимости, собирать вещи.

За столом воцарилось молчание. Почему-то все были несколько обескуражены неожиданным отъездом этих двух людей. Дверь в вестибюль долго оставалась открытой, и долго можно было видеть спокойную фигуру физика, сидящего на чемодане и читающего газету.

Вдруг на середине фразы оркестр замолчал. Толпа танцующих прекратила свою работу и выжидательно замерла. В дверях возникло какое-то движение, кто-то вбежал в зал, высоким голосом циркача крикнул: «О-ле, синьоре!», и все увидели Марио Чинечетти.

Итальянец, подняв над головой руки, бежал сквозь расступившуюся толпу к эстраде. Глаза девушек сияли. Итальянец был как с картинки: жесткие черные волосы, расчесанные на пробор, полосатый пиджак с большими блестящими пуговицами, ослепительная белая сорочка, черный галстук, серые брючки – маленький, верткий, очень ладный, стопроцентный итальянец бежал сквозь толпу. Приветствовал всех. Сиял. Был полон энергии.

Прыгнул на эстраду и подлетел к микрофону.

– Буона сера, грацио, синьорес! – крикнул он и столь же легко и свободно перешел на русский язык. – Дорогие друзья, мы приветствуем вас в нашем ресторане! Здесь вы можете получить изысканные блюда, гордость нашей кухни, котлеты «Деваляй», котлеты «Ле Спутник», а также фирменное блюдо – салат «Бристоль» с анчоусами! Чувствуйте себя как дома, но… – Он подмигнул, скорчил очень странную гримасу и закончил с неожиданно сильным иностранным акцентом:

– Но не забывайте, что вы в гостях!

Грянули «черно-голубые», и Марио Чинечетти исполнил перед микрофоном несколько па твиста. «Дорогие друзья», каждый из которых по меньшей мере раз в неделю посещал этот ресторан на протяжении многих лет, замерли с открытыми ртами – такого они еще не видели.