Пора что-то менять - [13]

И они так и сделали».

Милтон вел нескончаемые войны 110 поводу того, что можно считать законным, а что — нет. Тем же занималась и Вирджиния*¹²

Ей вообще приходилось держать в тайне свои работы по семейной терапии — иначе бы ее уволили. Даже годы спустя она не решалась утверждать, что там все было гладко. Единственным ее аргументом стала ее победа.

Однажды по окончании лекции, в ходе которой она пыталась убедить слушателей, что семейная терапия вполне законна, я сказал ей: «Да они все — семейные терапевты’» Она ответила: «Ну да, поэтому им нужно знать, что говорить начальству». «Вирджиния,— заметил я, — большинство из них и есть начальство».

Установка на позитив

Милтон Эриксон не был склонен демонстрировать свое чувство юмора: многие думают, что то, что доставляет удовольствие, работать не может. Но если НЛП суждено чем-то обогатить этот мир, то, я надеюсь, это будет следующая установка: «Если что-то не доставляет удовольствия — скорее всего, оно не работает». Многие из моих коллег пытались сделать НЛП серьезным. Но я заметил, что юмор — мощнейший инструмент. А вы этого не замечали?

У большинства из нас в школе были учителя, которые пытались чему-то нас научить, но при этом здорово портили нам настроение. Последнее им удавалось особенно хорошо. Поэтому если я сейчас напишу на доске какой-нибудь полином, большинство из вас, боюсь, от этого стошнит. Когда мы приходили в школу, нас заставляли сидеть смирно на своих стульях. Нам внушали страх и закрепляли его якорями в виде математики.

Такой способ использования якорей я считаю довольно убогим, однако с собственными детьми проделываю то же. Я заглядываю в их учебники, внушаю страх и закрепляю его якорем. Вот так можно добиться отвращения к школьным знаниям. Мой сын уже ненавидит свой учебник и начинает хитрить, подсматривая ответы.

Работая с Милтоном, я взял на вооружение его метод стимулирования юмора. Милтон внушая людям чувство юмора. Ему удавалось сделать так, чтобы люди буквально получали удоволъствие от проблем. Им даже не хотелось с ними расставаться.

У Милтона была одна клиентка, о которой можно было прочесть в одной из его журнальных статей. Эта женщина появлялась у него периодически. С ней случались приступы психоза. Милтон просил ее складывать их в конверт и отсылать ему по почте. Но она норовила описывать свои видения при помощи номинализаций*¹³, поэтому, когда с ней случился очередной приступ, Милтон сказал: «Хватит! Просто положите его в конверт». В тот раз она видела маленьких обнаженных человечков, танцующих вокруг нее в воздухе. Милтон заставил ее их собрать, положить в конверт и отослать ему. Он сказал: «Я буду хранить их для вас». С тех пор она время от времени приходит к нему, чтобы убедиться, что Милтон ни одного из них не продал!

Я тоже как-то проделал нечто подобное. Клиента действительно можно научить гордиться тем, что мы называем расстройствами. И это наглядный пример того, как можно обрести контроль над такими явлениями.

Когда ко мне приходят говорливые клиенты, я нередко использую одну формулу. Просто заявляю, что не могу выслушивать рассказы об их проблемах, потому что я не психолог. «А рассказывать о таких вещах математикам запрещено законом». Это избавляет меня от необходимости выслушивать всякую чушь.

Моим клиентам приходится общаться со мной как с представнтелем агентства по временному трудоустройству. Я говорю: «Не считаете ли вы, что неплохо было бы устроить себе выходной от ваших проблем? Подумайте об этом. У всех нас проблемы все время одни и те же. Так разве плохо просто взять и устроить себе выходной? Ну, как вы берете выходной на работе». Разве кто-нибудь откажется от подобной возможности? «Пожалуйста, воспринимайте меня как какого-нибудь агента по трудоустройству. Если у вас получится описать мне, как заполучить то, что вам нужно, — получите выходной».

В Университете Маршалла я снял фильм о женщине, с которой случались приступы психоза, когда люди опаздывали к ней на встречу. Она падала на пол, сжимала кулаки так, что белели костяшки пальцев, и извивалась. Я спросил: «Ну хорошо, а как именно все это получается?» Она стала описывать, когда нужно впадать в приступ. Понемногу я вытягивал из нее информацию. Прежде всего требовалось назначить встречу. Я сказал: «Прошло уже десять минут. Мне пора уже падать на пол?» А она отвечала: «Нет-нет-нет. Нужно подходить к этому постепенно». Она учила меня!

Такого рода установками Милтон пользовался не только на сеансах психотерапии или вводя кого-нибудь в глубокий транс, но и в повседневной жизни. Не знаю, чем большинство из вас зарабатывает себе на жизнь, я же учу искусству продавать как одному из применений гипноза. Оказывается, гипнотическая коммуникация есть не что иное, как методичная работа с сознанием для получения нужных результатов — идет ли речь о лечении зубов, общем оздоровлении или торговле. Гипноз — это коммуникация при помощи слов и опыта. Мало рассказать кому-то о чем-то — нужно ввести его в такое состояние, в котором он будет действовать наиболее эффективно.

А теперь подключите дыхание