Он опять замолчал. Колокольчик монотонно позвякивал под дугою. Шумел ветер. Тучи нескончаемой вереницей бежали по небу. Свет месяца бросал на них янтарный отблеск. Безграничная степь расстилалась oкрест.
– Народ болеет, матушка! – неожиданно воскликнул Поплешка. – Дюже болеет народ… Так болеет – даже ужасно!.. Ребятишки теперь это – валом валят бедняги… Захватит горло, заслюнявеет, и готов миляга. Квёлый народ. – Али теперь болесть дурную взять – и нет тебе двора, и нет тебе семьи, где бы без ней… Насквозь изболели!.. Али горячки… Э, трудные времена, матушка!.. Такие-то трудные, такие-то горькие времена – беда!
– Но что же вы будете делать! Что вас ждет-то впереди! – подавленный ужасным простодушием Поплешки, воскликнул я, но он повторил: «Горькие времена!» и замолк в раздумье.
– Может, урожай хороший будет? – старался я ослабить угнетавший меня призрак грядущей беды.
– Урожай?.. – как бы спросонья отозвался мужичок. – Э, нет, матушка… Посылай бог урожаю, давно урожая не было, ну, только нам это плохая подсоба… Увязли мы, сокол мой… Так увязли, так увязли… И родится ежели – отберут у нас хлебец-то… Зот Федосеич отберет, отец Агей отберет, в магазей отсыпят, на подушное продадут… А долги-то? мало их, матушка, долгов… Ох, нет у бога такого достатка, чтоб народушко вызволить… Изболел народ, истомился…
И он внезапно каким-то дрожащим, дряблым голоском затянул: Господи сил с нами буди…
А меня охватила какая-то неизъяснимо мучительная тоска. Под наитием этой тоски и снежное поле, и трепетный свет луны, и быстро убегающие тучи, и шум ветра в лесу – показались мне чем-то до ужаса унылым… Душа проникалась суеверным страхом. Слабенький голосок мужичка принял в ушах моих какие-то торжественные ноты и слился с могущественными аккордами ветра.
…Лошади рванулись и побежали. Колокольчик зазвенел надоскучным звоном. Я оглянулся назад. Отставший Поплешка кропотливо трусил около своей лошаденки, от времени до времени угощая ее ударами кулака. В небе клубились тучи. Сумрачные тени мелькали вдоль дороги. Печальная степь убегала в смутную даль… Подземка мела. Серебристая пыль струилась над сугробами…
Тоска… тоска!..
