Попались, которые кусались! - [17]

Дед совсем растаял, а его пес Тимка будто понял Лешкины слова и признательно опустил свою узкую морду на Алешкино колено, поглядывая на него снизу вверх доверчивыми карими глазами, играя черными бровками. Алешка положил ему ладонь между ушей и тихонько почесал его лоб. Колли зажмурился от удовольствия.

– Признал он тебя, – сказал дедок с удовольствием. – Он и правда умница и доброй души создание.

– А зачем же вы его продаете? – спросил я.

– Кормить не под силу, – вздохнул дед. – Вся пенсия на него уходит.

– Не надо было заводить.

– А я заводил? – обиделся дед. – Он сам приблудился. Я еще работал понемножку, стоянку сторожил. Он как-то и пришел. Голодный, потерялся, видать. Ну и прижился. Очень ладно прижился. Мы с ним на пару сторожили. А тут, как на грех, начальство сменилось, в другие руки стоянка ушла. Ну и прогнали нас обоих. Вот и живем вдвоем на одну пенсию. Но он ничего, понимающий. Иную неделю оба на голой овсянке сидим – не обижается. – Дед грустно вздохнул. – Один раз соседка ему косточек собрала. Так он, добрая душа, на две кучки их поделил – себе и мне.

В это, пожалуй, можно поверить. Наша Гретка тоже иногда косточками делится. Или меняет их на печенье. Она по нему просто страдает. Один раз мама у телевизора пила чай с печеньем. Гретка села напротив и сделала такую жалобную мордаху, что сразу стало ясно: если ей не дадут печенья, она не переживет.

– Ишь ты какая, – в шутку сказала мама. – Я тебе печенье, а ты мне что?

Гретка тут же сорвалась с места, нырнула под тахту и вытащила косточку, которую туда когда-то спрятала, про запас. И положила ее маме на колени. И посмотрела так, будто сказала: «Давай меняться».

– А сколько денег вы за своего кольку хотите? – спросил вдруг Алешка.

– Да в хорошие руки даром отдам.

– У нас есть хорошие руки. Девичьи.

И он рассказал про Лельку, про то, что из двух ее собак одна пропала.

– Ему там хорошо будет. Эта Леля, она тоже добрая. Как и ее Лолли.

– Подружка ее? Или сестренка?

Алешка не стал уточнять – какая разница? И так, и так верно.

– Они подружатся, – вслух помечтал Лешка. – У них щенки получатся. А когда вы разбогатеете, мы вам щенка подарим.

Нарисовал картину!

– Ну что, Тимка? – дед положил ему ладонь на голову. – Будешь у тети Лолли жить? У нее руки добрые.

– Леш, – я почти рассердился на него. – Не худо бы Лельку спросить.

– Худо, Дим, – уверенно возразил Алешка. – Если ее спросить, она думать начнет. А тут мы прямо с Тимкой заявимся. И она его выгнать не сможет. Ее девичье сердце сразу дрогнет.

Психолог… Вот только этот психолог совершенно забыл, зачем мы деда догоняли.

Но я ошибся. За малыми, попутными задачками Лешка о большой проблеме не забывал. И к деду в доверие входил.

– А почему вы этим крутым дядькам Тима не отдали? Они богатые. Он бы сытый был.

Дед вздрогнул. Огляделся с испугом.

– Этим? Живодерам? Да за мильен не отдам!

И он, поминутно оглядываясь, рассказал нам все жуткие слухи, которыми был полон рынок.

– Тута институт есть. Физкультурный. И от него в сторонке такая площадка осталась, огороженная, в теннис играть. Институт ее забросил давно, а шустрые люди прибрали. И устраивают там собачьи драки. Для пьяных болельщиков.

Алешка слушал его, открыв рот, с напряженным вниманием.

– А собаки там бьются, – продолжал дед свой горячий шепот, – не простые. А специальные.

– Бойцовые? – спросил я.

– Во-во! Самые что ни на есть бойцовские. Обученные, как спецназ. Говорят, их из-за границы завозят.

– А наши-то собаки при чем? – не выдержал я. – Их-то зачем крадут и скупают?

– При том! Они на них тренируются. Натаскивают. Им же все время тренировка нужна. Чтобы они в форме были. Раньше бродячих собак ловили. Но те быстро кончились. Да и слабые они, трусливые.

Мы еще поговорили с дедом. Он много полезного нам рассказал. Доверился. Видно, на душе наболело.

Не выяснили мы только, где этих краденых собак держат. Этого никто будто и не знал.

– Ктой-то вроде говорил, что в старой бане, за линией. Гдей-то там эти гады их прячут.

– А что ж вы, если все знаете, в милицию не заявили? – спросил я.

– Побоялся, – откровенно признался дед. – Да и начальник наш милицейский тоже эти бои любит. Он им покровительствует.

Здрасьте, приехали!

– Да начальник – ладно, – прошептал дед. – Самый главный тут – это Махаон.

– Авторитет, что ли? – небрежно спросил Алешка.

Дед торопливо закивал:

– Сильный авторитет. И с начальником дружит. Помогают друг другу. Один весь район грабит, а другой его прикрывает.

– Крышует, – так же небрежно заметил Алешка. – А начальника как фамилия?

– Соловьев. Подполковник.

– Соловей-разбойник, – вставил я. – И откуда вы, дедушка, все знаете?

Дедок усмехнулся:

– А я, внучек, одно время в бане работал. Там и наслушался.

Тут подошла электричка. Мы вошли в вагон. Дедуле надо было выходить на следующей станции.

– Прям и не знаю, – сомневался он. – Прям душа изболелась.

– Мы вам свой телефон дадим, а вы нам – свой адрес, – сказал я.

Дед повеселел.

– Ага! Это ладно! Если что не так, я Тимку обратно заберу. Уж как-нибудь перебьемся.

Поезд стал снижать скорость. Дедуля обхватил голову Тимки, прижал ее к своему животу.