Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную - [32]

«Да если бы вы знали, товарищ военврач, насколько мой случай нетипичен, — подумал Истомин, — то вы, наверное бы…» А вообще действительно странно, что раны так быстро заживать стали. Такого раньше не было. Не ночное ли путешествие повлияло Что же, может быть и так, но это сейчас не главное, главное с Олей связаться.

Поезд въехал на мост. В окнах замелькала паутина несущих конструкций.

— Волга, — сообщил сосед сверху.

«Так, Волгу, значит, пересекли», — Истомин попытался вспомнить примерное расположение железнодорожных веток этого района. Мост вроде неширокий, а это значит, они не в районе Саратова, там Волга намного шире, да и город бы увидели. Скорее всего, Самарское, вернее Куйбышевское направление. И если это так, то их путь лежит на Южный Урал. «Надо обязательно выяснить, куда они точно едут, — решил Истомин, — потому что, вполне возможно, что торопиться с отправкой письма Оленькиным родителям не стоит». Ведь если его предположения о пути следования санитарного поезда верны, то не исключено, что они через её родной город будут проезжать.

В проходе появилась медсестра.

— А куда мы едем? – тут же, воспользовавшись моментом, задал ей вопрос Истомин.

— На Урал, наш поезд ведь оттуда, — медсестра улыбнулась, — и если задержек не случится, то завтра к вечеру будем дома.

«Что же, всё складывается как нельзя лучше, — подытожил Истомин. — Через сутки, ну или около того, прибудем на место и сразу надо письмо отправить уже с обратным адресом госпиталя. Туда, сюда, пара недель и Оленька обо всём узнает, ответит, а пока…»

Мимо пронёсся встречный эшелон. Теплушки, платформы с танками.

— На фронт едут, а мы в тыл, на отдых, — прокомментировал сосед сверху.

«Да, действительно на отдых, — мысленно согласился Истомин. — Можно сказать, в отпуск, и если бы ещё раны не болели, то всё было бы даже очень неплохо».

Предположение медсестры о том, что через сутки они доберутся до места, оправдалось полностью, и к вечеру следующего дня их эшелон встал под разгрузку на небольшой железнодорожной станции. «Наконец-то», — Истомин, лёжа в кузове полуторки с наслаждением вдыхал свежий, непропитанный запахом крови и лекарств, воздух, с интересом поглядывая по сторонам.

Город, куда их привезли, был расположен в долине, окружённой кольцом невысоких, поросших травой, гор. Странно, но окружающий пейзаж показался Истомину знакомым, будто он его уже видел раньше. Но когда Может, в 1918 году Вроде нет, или…

Полуторка свернула на довольно широкую, возможно, центральную улицу города. Чувство знакомости усилилось. Да, он здесь был, и причём очень, очень недавно. Ещё один поворот, они въехали в ворота госпиталя, и Истомин понял всё. Трехэтажное здание из красного кирпича. Это то самое место. Он здесь был два дня назад, когда во сне искал и нашёл Олю. Это именно тот самый город и тот самый госпиталь. Его привезли сюда.

— Скажите, а Оля Носова у вас в какой палате лежит? – задал вопрос уже собиравшейся уходить медсестре Истомин, — какие у неё ранения?

— Носова, — медсестра на секунду задумалась. — Да, есть такая, она на третьем этаже, там из подсобки двухместную женскую палату сделали, пятьдесят первую, а ранения нетяжёлые, ходит уже. Передать что?

— Да, да, передайте… — Истомин улыбнулся, — скажите ей, что Вася Лаптев живой, он в двадцать седьмой палате.

— Хорошо, хорошо, — медсестра тоже улыбнулась, — после обхода обязательно передам.

А через полчаса в палату вихрем влетела Оля.

— Васенька, живой, мой хороший, живой, — шептала она, целуя Истомина. — Но как, я же сама видела, что тебе осколками всю грудь изодрало, а один так прямо в сердце попал.

— Есть немного, — согласился Истомин, — аж целых шесть штук вынули, а насчёт сердца, так у меня в кармане гребешок был латунный, подарок тебе, вот в нем осколок и застрял. Но со мной, врач сказал, всё нормально будет. Ты-то как?

— Я, ну я, — Оля замялась, — правую руку и бок зацепило, но бок несильно, подживает уже, а вот руку – кость ниже локтя перебило в двух местах.

— Оленька, а что с пальцами? – Истомин вдруг совершенно неожиданно обратил внимание на то, что висящая на перевязи загипсованная рука Оли имеет слишком короткую ладонь.

— Оторвало все четыре, —   Оля всхлипнула. — Только один большой остался. Но ты не волнуйся, Васенька, мне и одного хватит, главное, что ты живой.

К горлу Истомина подкатил колючий ком. Инвалид, а хотя, может оно и к лучшему, ведь теперь Олю наверняка по ранению спишут и война для неё закончится, ибо, как не цинично это звучит, но на войне раненый покалеченный значит живой. Вот так же и она, живая.

— Да, Оленька, — Истомин попытался перевести разговор в более приятное и практическое русло. — Помнишь, о чём мы тогда на нашей последней охоте говорили Так как насчёт подать рапорт командованию, ведь ты же мне тогда так ответить и не успела?

— Рапорт? — Оля от неожиданности округлила глаза, потом скосила взгляд на свою изуродованную загипсованную руку и посмотрела на Истомина, как бы говоря так я же теперь… Истомин кивнул «Неважно, что бы ни случилось…» Оля улыбнулась, наклонилась к нему и прошептала на ухо «Да».