Poor men's judge - [12]

— Суть, название? — неожиданно заинтересовался Рябцов.

— Суть в том, что оппонента следует неуверенно защищать от якобы насквозь лживого обвинения. Названий много. Мне нравится самое старое — «помыть в грязи».

— Чуть подробнее можешь?

— Так точно, товарищ генерал-майор, могу!

— Излагай.

— Если конспективно, то в исполнении кумушки у подъезда это звучит так: «Слухам — не верю! Маша — девочка хорошая, и ни разу не блядь. А то, что она через день приходит ближе к утру, пьяная, растрепанная и в засосах, явно имеет разумное объяснение».

Политик в Думе пользуется ровно той же логической цепочкой. К примеру: «В казнокрадство Тяпкина — не поверю никогда! Он честнейший человек, великолепный семьянин и верный товарищ. То, что говорят о строительстве дома на Лазурном Берегу, так это навет. Дом ему бабушка подарила. То, что нашли расписки, уличающие его в платном сотрудничестве с канцелярией дьявола, КГБ, гестапо и румынской Сигуранцей — неважно, они кого хочешь могли заставить. Что он едва откупился от проститутки, которую зверски избил — ерунда. Нормально он откупился».

И так далее, и тому подобное. Говорить можно все, что угодно, но алгоритм один и тот же. Кстати, получается всегда — убойно. Даже если знаешь, как оно делается.

Товарищ генерал-майор! Махов сам нарвался! Нельзя на людях такое говорить. Грамотный человек такого говоруна по асфальту размажет, чисто на рефлексе …

— Что ж, узнаю школу. Дед покойный учил?

— В основном, говорил, что надо прочитать. И так, случаи из жизни рассказывал.

— Да, пожил он славно. И помер вовремя. Не увидел бардака этого, — задумчиво произнес Рябцов.

— Не увидел, это точно, — согласился Вояр. — Но просчитал заранее. И кое-что подготовил. Если бы не он, меня бы уже не было.

— Теперь я хочу услышать, что бы ты ответил замполиту, если бы вопрос был задан по-человечески?

— Что информацию, влияющую на боеспособность, необходимо доводить до личного состава в части их касающейся, максимально быстро, обеспечивая длительно действующие психологические эффекты. Что и было исполнено.

То, что этого не сделала служба офицеров — воспитателей, говорит лишь об их служебной халатности. Или тотальной некомпетентности. По закону этот момент — на исключительное усмотрение трибунала, поскольку последствия от некомпетентности и халатности при выполнении боевой задачи — сходны.

Генерал тяжело вздохнул, покатал желваки на скулах, и, будто на что-то решившись, спросил:

— Вспомни, кто ты по военно-учетной специальности?

— Артиллерист. Как и любой математик, закончивший в университете военную кафедру.

— А служишь?

— В батальоне охраны.

— Особо режимной части, — продолжил генерал. — Не наводит на размышления?

— Недостаточно информации, — тут же ответил Вояр. — Случайных людей здесь нет. Так или иначе, чтобы сюда кто-то попал служить, на человека должен быть составлен специальный запрос.

Потом — проверка, которую далеко не все проходят. Так что, как я здесь оказался, представления не имею. Хотя, теперь, пожалуй, понятно. Вы же и распорядились.

— Угадал, Витя.

— А то, что у меня могут быть какие-то свои планы, не думали?

— Не о том спрашиваешь, — отмахнулся Рябцов. — Как молодого и дикорастущего, да еще с идеями, назначаю тебя командиром сводной тактической группы. В соответствии с полученными из главка указаниями. Проще говоря, усилишь караул.

Что тут скоро устроят соседи, осознаешь?

— Отчетливо. Радует только то, что мохнатых на один рывок и хватит. Но он будет. Вы, случайно, не получили указаний тихонько уступить?

Крылья генеральского носа слегка дрогнули. Рябцов в упор, испытывающее посмотрел на лейтенанта, демонстрируя, что он сейчас вообще-то решает, как следует отнестись к запредельно наглым вопросам сидящего перед ним юнца.

То ли счесть вопрос оправданным в силу сложившейся ситуации, и ответить. То ли выставить наглеца вон. С соответствующими последствиями.

Виктор встал по стойке смирно, демонстрируя спокойную готовность принять любое решение, и в то же время, показывая упрямую уверенность, что вопрос — корректен.

Вздохнув, генерал жестом предложил Виктору сесть, и бесстрастно сказал:

— Нет. Не получал. Несколько не тот профиль у части, чтобы сюда кого-то пускать. Их сначала на мобсклады отведут попастись, потом… Ладно, это «потом» тебе вообще ни к чему.

Запомни на будущее, надеюсь, пригодится: на запредельную мерзость чаще всего осторожно намекают. Дают, так сказать, возможность угадать зависшее в воздухе барское желание, которое просто неприлично озвучивать.

Однако, ты прав. Ситуацию создать руководство вполне может, поскольку замирение Автономии начнут ближе к осени. Почему так, понимаешь. Hе маленький!

Надеюсь, тебе не надо объяснять, что все сказанное должно остаться между нами?

— Понимаю — отчетливо. Разжевывать — не надо.

Генерал смотрел на Виктора, не поворачивая головы. А ведь он здорово пьет, подумал Вояр, разглядев воспаленные, с желтинкой белки. Так пьют, когда дерьмо подступает к глотке, а изменить ничего нельзя, можно только надеяться и пытаться создать ситуацию из ничего. Он же служака, он не видит простого и очевидного.

Но все-таки, силен мужик! Явно пил и ночью, и утром, а ведь трезв, и даже не пахнет от него.