Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства - [13]

— Нет, — брезгливо скривил губы начальник полиции. — Это — сомнительно. Сейчас у наших жён в моде — наиближайшие соседи. Р`овня. А этот — приезжий. С севера. Возможно даже римлянин.

— С севера? Римлянин? С чего ты взял? Ведь труп не опознан.

— Кожа, — сказал начальник полиции, — точнее, её оттенок. Она выдаёт не африканское, не египетское и не семитское происхождение. Следовательно…

«Точно, — вновь внутренне содрогнулся Понтий Пилат. — Но ведь не сдирать же мне было с него там, в темноте, ещё и кожу?..»

— Но ведь чей-то супружеский покой он всё-таки нарушил?

— Сдаётся мне, — хитро прищурился начальник полиции, — что насладился он не в нашем городе. Скорее всего, там, откуда прибыл. — («Точно», — и сердце наместника пропустило удар.) — Там его и застукали. Он, спасая жизнь, бежал сюда. Его преследовали, наконец выследили, каким-то образом заманили в кварталы развалин. А здесь его, предварительно избив, — а били долго — муж всё-таки настоящий мужчина! — наконец зарезали. Как свинью на финикийском жертвеннике.

«Нет, он — не их … — облегчённо вздохнув, подумал оскорблённый Пилат. — Но — каков сказочник! Прямо поэт… Пустобрёх! И к словам этого осла я прислушиваюсь каждое утро!..»

А вслух сказал:

— Ты, как всегда, прозорлив. Всякий раз удивляюсь глубине твоей мысли и верности выводов. Таким и должен быть римский гражданин, всадник и начальник полиции. Но как же стало известно, что его прежде избивали — и притом долго?

— А как же ещё иначе? — искренно изумился начальник полиции.

Пилат задумчиво разглядывал начальника полиции, державшегося на своём месте, как теперь выяснялось, только умением забавлять наместников анекдотами по поводу творящихся в городе безобразий.

«А ведь и ему жена изменяет… Начальнику полиции! Ну уж если женщины изменяют тому, кто лучше всех знает все и всяческие тайны, то… Женщины — это… Это… Слов нет, кто они…» — Пилат облегчённо вздохнул. Что и говорить, становится легче от мысли, что ты не один такой.

— Говоришь, таких надо избивать? Для начала? — спросил Понтий Пилат.

— Разумеется, — очень серьёзно сказал начальник полиции. — Иначе муж — не мужчина.

На лице у Пилата не шевельнулся ни один мускул.

— Правильно, — сказал он. — Ты — тонкий знаток людей. Имея таких начальников полиции, Вечный Рим может быть спокоен за торжество справедливости в своих провинциях… А что ещё подтверждает, что муж — настоящий мужчина? — спросил он.

— Да всё! — горячо отозвался начальник полиции. — Там же все стены перемазаны кровью! Как эти пятна там появились? Значит, его для начала били — а уж убили потом, напоследок, уже насладившись. А пятна, так это его об стены — мордой! мордой!! мордой!!!

Наместник позволил себе улыбнуться. Снисходительно.

— А точнее? — ехидно спросил Пилат.

И подумал:

«Гений сыска… Нет, никогда он не выяснит — ничего».

В руках начальника полиции появился небольшой свиток.

— Я принёс план места — известно, как вас интересует законность на улицах нашего города и, следовательно, все детали проводимых расследований. Вот здесь, — ткнул он пальцем, — на более широкой улице всё и началось. Это следует из того, что на самой улице избивать удобнее, проулок слишком узкий. Схватили его рядом, на той же улице. Это следует из того, что там нами обнаружен вот этот талисман…

И начальник полиции протянул Пилату египетский знак жизненной силы — почти крест, только с каплевидным отверстием в верхней части. Знак был усеян мельчайшими чуть голубоватыми камнями — бриллиантами или египетскими под них подделками. Где-где, а в Египте умели делать фальшивки, принимаемые толпой за предел совершенства.

Пилат повертел амулет в руках. Что-то шевельнулось в его памяти, но, как и в случае с рукоятью кинжала, дальше этого дело не пошло.

— Найден, где стоит крестик, — подсказал начальник полиции.

Пилат нашёл на плане это место. Оно было ещё до поворота в проулок. Интересно… Пилату почему-то до сих пор казалось, что убитого вели по проулку — навстречу. А получается, что тем же, что и Пилата, путём. Тем же путём… Тем же путём?..

— Убитый был крепким мужчиной? — играл роль несведущего наместник.

— Нет, игемон, — мотнул головой начальник полиции, — задохлик. Судя по всему, вино пьёт неразбавленным.

— Задохлик? И — знак жизненной силы?

— Именно ущербные больше всего и любят амулеты. Кольца и прочее. А ещё шлюхи и воры. Вот вы же, игемон, ничего такого не носите. Всё сходится: знак жизненной силы — его.

— Красивая вещица, — сказал наместник, подушечкой большого пальца насторожённо оглаживая оправы камней. Сердце опять пропустило удар. — Приятно в руках держать… Ну да я ещё не настолько ослаб, чтобы обзаводиться подобными… подпорками.

— Примите его в дар от… нашего учреждения. В интересах следствия, — изогнулся начальник полиции.

Пилат укола не почувствовал и, благосклонно кивнув, положил египетский знак на стоявший рядом с креслом инкрустированный столик.

— Продолжай, — сказал наместник. — Итак, бить начали на широкой улице. Что же было потом?

— Потом каким-то образом убитый оказался у стены, и здесь его уже стали бить о стену морд… головой. Боль придала убитому силы, он вырвался и попытался убежать. Через проулок. Чтобы раствориться в темноте. Потому что на более широкой, а потому светлой улице это ему вряд ли бы удалось.