Пони бледный - [19]

С ней тоже было тяжело, вспомнил он. Когда три дня назад, после испытания в доме Твайлайт Спаркл, он нашел Пинки и попытался помочь ей, дело даже казалось ему неразрешимым. Он пытался объяснить ей концепцию классов и их взаимоотношений, но Пинки лишь вертела кудрявой розовой головой и интересовалась, любят ли капиталисты пончики так же, как обычные пони, что больше — дырка от бублика или две дырки от бубликов, и тараторила «эксплуататоры эксплуатировали-эксплуатировали да не выэксплуатировали!» до хрипоты. Но Сталин был терпелив. У него был опыт. Опыт — и еще то, что в этом сказочно-акварельном мире именовалось магией. А в его родном, неприветливом, мартовском — социальной сознательностью и умением партийно-воспитательной работы.

Он терпеливо читал Пинки Пай свои работы, чаще всего «Вооруженное восстание и наша тактика», «Господин Кэмпбелл привирает» и «К вопросу о политике ликвидации кулачества как класса». Дело двигалось медленно, Пинки часто не понимала значения слов. «Товарищ» она часто путала с «тарталетка», «класс» с «кексом», а «марксизм» с «марципаном». Сталин терпеливо разъяснял, повторяя, если возникала необходимость, по десять раз к ряду. И, несмотря на вопиющую политическую неграмотность Пинки, дело постепенно двигалось. Тлетворное влияние гипноза Лучшей Ученицы растворялось в новых знаниях, которые укрепляли ее волю — как яд растворяется в крови, которую разбавляют физраствором.

Когда Пинки поняла всю глубину интриги Принцессы Селестия, ею овладела глубочайшая депрессия. Кудрявая грива вдруг поникла, шерстка сделалась бледной и гладкой, повисла печальной тряпочкой, глаза потухли, как выключенные фары. «Не вешайте нос, товарищ Пинки! — подбодрил ее Сталин, понимая состояние прозревшей пони, — При коммунизме вам будет житься веселее, чем сейчас!».

«Да? — Пинки нерешительно подняла голову, — При коммунизме будет веселье? И праздники?»

«Конечно! — заверил ее Сталин, — Много праздников! Будет день солидарности трудящихся пони, и еще — Международный кобылий день, и День Кондитера, и День Знаний, и…»

«Здорово! — потухшие было глаза заблестели, шерстка стала приобретать привычный объем, — И мы будем веселиться?»

«Несомненно будем, товарищ Пинки! Мы будем читать доклады по регламенту, пить воду из графина, обсуждать повестку дня, писать директивы, зачитывать записки и составлять протоколы! А на субботниках мы будем носить бревна и составлять отчетность о выполнении квартальных норм!».

«Звучит ужасно весело, товарищ Сталион!».

«Это и будет весело, — он положил увесистое серое копыто на розовое плечо, — Просто надо верить и трудиться ради этого, товарищ Пинки, верить и трудиться!..»

— Ерунда все это, вот что я скажу! — Эппл Джек, очнувшись, топнула ногой. В этот раз удар получился куда слабее, не сломать и спички, тряхнула соломенной гривой, — На счет Селестии, может, все и не совсем чисто. Не зря же ее молодчики каждый месяц уносят почти все то, что мы заработали с продажи яблок! Но ты пытаешься стравить нас с Твайлайт Спаркл и Рарити, нашими лучшими подругами! И лучше бы тебе этого не делать, а то мое копыто поздоровается с твоим носом!

— Да! — Рэйнбоу Дэш проделала иммельман, с ювелирной точностью проскользнув возле его головы, — Мы — Элементы Гармонии, если ты не знал! Так-то! И мы — все вместе! До самого конца! А Элементы Гармонии своих не бросают, понял?

— Элементы Гармонии — это еще одна чудовищная ложь правящих элит, — твердо сказал Сталин, ничуть не смущенный этим напором, — Никаких элементов не существует в природе. Это предрассудки, проистекающие от народной неграмотности.

— Нас? — Рэйнбоу Дэш от удивления даже зависла в воздухе, крылья работали на холостом ходу, — Нас не существует? Эй, ты, с усами!.. А ну пустите меня к нему! Сейчас я ему покажу, как нас не существует!

— Я видел подвеску Элемента у Пинки Пай. Это простая бижутерия с цветным стеклом. Можно купить на любой ярмарке за медяк. В ней нет ни капли того, что вы называете магией.

— Заканчивай врать! Мы получили наши знаки Элементов в тот день, когда дали по носу Найтмэр Мун! Когда доказали силу дружбы и стали вшестером одним целым! Вот так!

— Боюсь вас разочаровать, товарищ Рэйнбоу, но вы никогда не встречались с Найтмэр Мун.

— Чего?

— Прошедшие несколько дней я посвятил сбору информации, — спокойно и негромко сказал Сталин, — В том числе и касательно того интересного периода, когда в Поннивилле появилась госпожа Спаркл. Как выразился бы мой учитель, всплыли некоторые архиинтересные детали.

— Какие еще детали?

— А такие. Кроме вас шестерых, никто не видел Найтмэр Мун.

— И что?

Еще не поняли. Слишком наивны, слишком слепа вера. И если вера говорит тебе, что ты победил опасного врага бок-о-бок с настоящими друзьями, а взамен получил высочайшую благодарность — не каждый осмелится отказаться от такой веры. Так уж мы устроены, Коба, что люди, что пони — охотно верим тому, во что хотим верить. Это и есть наилучшая ловушка для наших душ… Впрочем, не будем ударяться в клериканство.

— Вы помните ту преграду, что испугала вас на пути к Найтмэр Мун, товарищ Рэйнбоу? Настолько, что спасла только песенка товарища Пинки?