Понедельник - день тяжелый. Вопросов больше нет - [17]

— Скажите, Марья Антоновна, вы в чудеса верите?

Марья Антоновна рассмеялась:

— Не верю, Анечка, не верю… Чудес не бывает.

— Нет, бывают, — настойчиво сказала Аня. — Наш колбасный мастер Кокин в каждый тираж займа по двум облигациям выигрывает. А иногда даже по трем… Как ни спросишь, откуда у него деньги, — один ответ: «Выиграл!»

— Ну что ж, значит, ему везет, — усмехнулась Марья Антоновна. — Счастливый человек.

Юрий Андреевич, желая избежать продолжения опасного разговора, профилактически заметил:

— Что тут особенного… Мне тоже частенько везет…

— Выходит, и вы счастливый, — все с той же усмешкой сказала Королькова. — Вам с Кокиным везет… А чудес, Анечка, не бывает.

…Недели за две до отъезда Марья Антоновна зашла в колбасную мастерскую. Как раз в этот день сорта шли «нормальные», но Кокин, предупрежденный Христофоровым, все-таки перепугался. Лебезил как мог.

— К нам пожаловали, дорогая Марья Антоновна! Очень приятно… Пойдемте, я вам все наше хозяйство покажу… Это вот, извините, мясорубочка…

* * *

А ведь Юрий Андреевич еще не знал самого главного — Кокин нарушил железный запрет «Тонапа» отправлять выгодную продукцию в больницы, школьные буфеты и в детские сады.

Только на днях Христофоров сурово предупредил:

— Более верного способа завалиться нет! В больницах диетсестры, в школьных буфетах всегда толкутся депутаты и мамочки, в детских садах — бабушки. Их хлебом не корми, дай проверить, как кормят, поят и поливают цветы жизни.

Грозя пальцем Кокину, Юрий Андреевич тогда строго напомнил:

— Ребятишки в лагеря выехали. Смотри у меня, Евлампий, не зашли им свою «нестандартную». Убью!

А Кокин, как нарочно, не успев рассовать любимую «нестандартную» по привокзальным и парковым ларькам, закатил тридцать два килограмма — два пуда! — в пионерский лагерь «Озерки».

Возможно, все бы обошлось. Колбаса вреда ребятам принести не могла, просто они вылезли бы из-за стола не особенно сытыми — куски «нестандартной» при поджаривании уменьшались катастрофически. Но кто мог предполагать, что именно в этот день, вернее этой ночью, к начальнику лагеря Тосе Бобровой прикатит из Краюхи на велосипеде соскучившийся по ней молодой супруг Миша и что он, вообще человек трезвый, на этот раз прихватит с собой «для развлечения» бутылку «рябиновой», а к ней, естественно, потребуется и закуска.

Тося разбудила повара Анну Петровну, и та через несколько минут доставила прямо из погреба мисочку творога и кружок колбасы, благоухающей чесноком. Анна Петровна с явным неодобрением стукнула мисочкой по столу, заявив без всяких дипломатических околичностей:

— Предупреждать надо о гостях. У меня тут не ресторан.

Миша, которого в прошлом году в этом же лагере в качестве жениха принимали любезнее, с недовольным видом отодвинул творог.

Чокнулись. Выпили. Начали закусывать. Едва Миша сомкнул свои молодые, крепкие зубы, как из его груди вырвался вопль. Перепуганная Тося сначала со страхом посмотрела на заводную головку часов, вытащенную мужем изо рта, затем принялась хохотать. Миша кисло улыбнулся, но, дотронувшись пальцем до верхней челюсти, крикнул:

— Зеркало!

На месте красивого, жемчужного зуба зияла брешь. От зуба остался только острый обломок.

Тося внимательно рассмотрела головку и снова засмеялась:

— Везет тебе, Миша. Золотая.

— Не понимаю… У законного мужа неприятность, а тебе весело. Новый у меня не вырастет.

— Вставим… Моисей Михайлович подберет — лучше твоего будет… Можно будет часы целиком грызть.

Но Мише было не до шуток. Он все делал молча: молча допил «рябиновую», молча надел пиджак, молча вывел своего стального коня и скрылся в освещенной серебристой луной березовой роще.

Тося тихо поплакала, убрала вещественное доказательство в спичечный коробок и легла спать. Окно было открыто, но в комнате сильно, почти нестерпимо пахло чесноком — Тося забыла убрать колбасу.

Через час Тосю разбудил подозрительный шорох.

— Мама! — испуганно крикнула начальница лагеря.

— Это я, Тосенька, я.

В окно, стараясь не шуметь, влез Миша.

— Вернулся! Ты меня любишь?

— Люблю, родная, люблю… Ты не обращай внимания… Я погорячился. Обидно… На самом видном месте. А Моисей Михайлович правда подберет?

— Подберет.

— Подожди, Тося, я колбасу выкину.

Мир и счастье, потревоженные происшествием, снова воцарились в семействе Бобровых.

* * *

Разве мог Евлампий Кокин, нарушая закон «Тонапа», предвидеть ход всех дальнейших событий? Если бы он знал, кому попадет заводная головка от его золотых часов «Лонжин»! А она пошла гулять по рукам. Утром ее внимательно осмотрел Миша, затем повар Анна Петровна, старшая пионервожатая.

Предположений было высказано много… Как ни пытались руководители лагеря сохранить от ребят этот случай в тайне — ничего не вышло. Ребята за завтраком старательно рассматривали все съедобное: манную кашу, хлеб, котлеты — не попадется ли еще что-нибудь выдающееся.

Впрочем, все это было для «Тонапа» пустяком. Но заводная головка попала в руки к Марье Антоновне.

Разве мог Кокин предполагать, что Королькова тотчас же после приезда отправится выполнять свои депутатские обязанности? У Марьи Антоновны было в запасе еще два свободных дня, дома одной, без внука, ей стало скучно, даже тоскливо, и она решила поехать к детям.