Помпеи - [64]

За то время, пока он находился под землей, успела встать луна — огромная, красная полная луна. В ее свете звезды выглядели неестественными и непомерно большими.

На поверхности работа была в разгаре: повсюду виднелись груды извлеченной из туннеля земли, два больших костра рассыпали искры, факелы, воткнутые в землю, создавали дополнительное освещение, повозки были почти полностью разгружены. Озеро окружала полоса грязи, там, где вода уже отступила. Рабы из бригады Амплиата сидели у повозок и ожидали приказаний. Когда Аттилий выбрался на поверхность, они с любопытством уставились на него. До инженера вдруг дошло, как он сейчас выглядит: мокрый, грязный... Аттилий крикнул Мусе, чтобы тот поднимался и возвращался к работе, потом ог-ляделся по сторонам, разыскивая Корвиния. Тот обнаружился шагах в тридцати; он стоял рядом с волами, спиной к колодцу.

— Ну? — нетерпеливо крикнул Аттилий.

Корвиний обернулся и вместо объяснений отступил вбок. За ним стоял какой-то человек, закутанный в плащ. Аттилий двинулся туда. И лишь тогда, когда он подошел почти вплотную и неизвестный откинул капюшон, Аттилий понял, кто это. Даже если бы перед ним вдруг возникла Эгерия, богиня источников, инженер и тогда не был бы потрясен сильнее. Первое, что пришло ему в голову — что девушка приехала вместе с отцом, и он оглянулся, пытаясь понять, где же прочие всадники со своими лошадьми. Но лошадь была всего одна. Она мирно щипала траву. Девушка явилась сюда в одиночку.

— Корелия! Что случилось? — изумленно спросил Аттилий.

— Она не захотела объяснять мне, чего ей надо, — вмешался Корвиний. — Она сказала, что будет говорить только с тобой.

— Корелия?

Девушка многозначительно кивнула в сторон) Корвиния, приложила палец к губам и покачала головой.

— Вот, видишь? Я еще вчера, когда она свалилась нам на голову, понял, что это добром не кончится...

— Успокойся, Корвиний. Все в порядке. Иди работать.

— Но...

— Я сказал — за работу!

Раб ссутулился и побрел прочь, а Аттилий повнимательнее присмотрелся к девушке. Лицо в пыли, волосы растрепаны, плащ и одежда заляпаны грязью. Но сильнее всего Аттилия обеспокоили ее глаза, неестественно расширенные и блестящие. Он взял Корелию за руку.

— Здесь не место для тебя, — мягко сказал он. — Что ты тут делаешь?

— Я хотела привезти тебе вот это, — прошептала Корелия и извлекла из поясной сумки несколько небольших папирусных свитков.

Это были шесть свитков разного времени написания и разной сохранности, достаточно небольшие, чтобы их можно было сжать в кулаке. Аттилий взял факел и вместе с Корелией отошел в сторонку от рабочей площадки, за повозки, поближе к остаткам озера. По воде протянулась серебристая дорожка лунного света, широкая и прямая, словно римская дорога. С дальнего берега доносилось хлопанье крыльев и крики водяных птиц.

Аттилий снял плащ с плеч девушки и расстелил, чтобы ей было где сесть. Потом он воткнул факел в землю, уселся и развернул самый старый из документов. Это был план одного из участков Августы — этого самого участка; чернила, которыми были отмечены Помпеи, Нола и Везувий, выцвели и из черных сделались светло-серыми. На плане красовалась императорская печать божественного Августа, свидетельствующая, что документ был изучен и получил официальное одобрение. Картографический чертеж. Оригинал, начерченный больше века назад. Быть может, его держал в руках сам великий Марк Агриппа... Аттилий повертел свиток в руках. Этот документ мог храниться лишь в одном из двух мест: либо в архиве смотрителя акведуков в Риме, либо в Мизенах, при Писцине Мирабилис. Инженер осторожно свернул папирус.

В следующих трех свитках содержались в основном колонки цифр, и Аттилию потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что к чему. Один из документов имел заголовок — «Колония Венерия Помпеанорум», — и был расчерчен по годам DCCCXIV, DCCCXV и так далее. Почти два десятилетия. Каждый год был разбит на колонки. Пометки, цифры, итог. Цифры с каждым годом возрастали, и к последнему — к концу восемьсот тридцать третьего года от основания Рима — удваивались. Второй свиток на первый взгляд был копией предыдущего, но, присмотревшись повнимательнее, инженер понял, что цифры тут вдвое занижены. Если, скажем, в первом папирусе сумма, относящаяся к прошлому году, равнялась триста пятидесяти двум тысячам, то во втором она уменьшилась до ста семидесяти восьми тысяч.

Третий папирус выглядел не так официально. Он походил на ежемесячные записи о чьих-то доходах. И снова — цифры, расписанные почти по двум десяткам лет; и снова сумма постепенно возрастает, удваиваясь к концу. И немалая сумма, надо сказать! Только за последний год она составила около пятидесяти тысяч сестерциев. А всего за двадцать лет неизвестный получил свыше трети миллиона. Да, неплохие доходы.

Корелия сидела, обхватив колени руками, и наблюдала за инженером.

— Ну? Что все это означает?

Аттилий замешкался с ответом. Он чувствовал себя замаранным: позор одного ложится на всех. И кто знает, насколько далеко продвинулось разло-жение? Нет, оно не могло затронуть Рим. Ведь если бы Рим был причастен к этому, Авиола ни за что не послал бы его в Мизены.