Помпеи - [45]

В конце улицы на тротуар выдавался массивный балкон первого этажа, превращая улицу в переулочек. Аттилий вошел в дверь, растолкав группу каких-то бездельников, красных от жары и выпитого вина, и очутился в грязной прихожей. В воздухе витал резкий, почти животный запах пота и спермы. Подобные заведения именовались лупанариями, по созвучию с воем волчицы в течке. Лупа — волчица — это было уличное название блудницы. Шлюхи. Проституция внушала Аттилию отвращение. Откуда-то сверху донеслось пение флейты, что-то тяжело ударилось об доски пола, раздался мужской смех. С другой стороны, из отгороженных занавесками комнатушек, слышались совершенно ночные звуки: храп, шуршание, похныкивание ребенка.

На табурете, широко расставив ноги, восседала какая-то женщина в зеленом платье. Увидев Аттилия, она нетерпеливо двинулась ему навстречу, протягивая руки; пунцовые губы сложились в привычную улыбку. Женщина подкрасила брови сурьмой, нарисовав их так, что они почти сходились над переносицей. Некоторые мужчины находили это красивым, но Аттилию она напомнила посмертные маски Попидиев. В полутьме акварий не мог сказать, сколько ей лет — вполне могло оказаться и пятнадцать, и пятьдесят.

— Где Африкан? — спросил он.

— Кто? — Женщина говорила с сильным акцентом. Кажется, с киликийским. — Нет здесь, — быстро произнесла она.

— А Экзомний есть?

При этом имени женщина изумленно приоткрыла рот. Она попыталась преградить дорогу Аттилию, но акварий взял ее за голые плечи и осторожно отодвинул в сторонку. И откинул занавеску. За занавеской обнаружился голый мужчина, восседающий над отхожим местом; в темноте его бедра казались иссиня-белыми и костлявыми. Он ошарашено уставился на Аттилия.

— Африкан? — спросил Аттилий. Мужчина непонимающе смотрел на него. — Прошу прощения, гражданин.

Аттилий задернул занавеску и двинулся к комнатке на противоположной стороне прихожей, но шлюха обогнала его и загородила вход, раскинув руки.

— Нет, — сказала она. — Не беспокоить. Нет здесь.

— А где он?

Женщина заколебалась:

— Наверху.

Она кивком указала на потолок.

Аттилий огляделся. Лестницы не наблюдалось.

— Как туда подняться? Покажи.

Женщина не сдвинулась с места. Тогда Аттилий ринулся к другой занавеске — но она снова его опередила.

— Я покажу, — быстро сказала она. — Сюда.

Она подтолкнула его ко второй двери. В соседней комнатке в экстазе завопил какой-то мужчина. Аттилий вышел на улицу. Женщина последовала заним. При дневном свете стало видно, что в ее тщательно уложенных волосах проглядывает седина. Ручейки пота проложили бороздки на впалых напудренных щеках. Да, вряд ли она долго здесь протянет. Скорее всего, хозяин вскоре ее выбросит, и придется ей жить в некрополе за Везувиевыми вратами и отдаваться нищим.

Женщина, словно догадавшись, что у него на уме, положила руку на горло, указала на лестницу, расположенную чуть дальше, и быстро нырнула обратно в дом. Аттилий начал подниматься по каменным ступеням и услышал, как женщина негромко свистнула. «Я как Тезей в лабиринте, — подумал Аттилий. — Только нет у меня путеводной нити Ариадны, чтобы выйти по ней в безопасное место. Если сверху появится враг, а другой перекроет дорогу снизу, мне не выкрутиться». Добравшись до верха лестницы, Аттилий распахнул дверь, даже не дав себе труда постучать.

Его добыча — очевидно, вняв предупреждению пожилой шлюхи — уже устремилась к окну. Но акварий успел ухватить беглеца за пояс, прежде чем тот выскочил на плоскую крышу. Он был легким и тощим, и Аттилий оттащил его от окна столь же легко, как хозяин оттаскивает собаку за ошейник. Он уложил добычу на ковер.

Оказалось, что он помешал коллективному увеселению. Двое мужчин растянулись на ложах. Негритенок прижал флейту к обнаженной груди. Смуглокожая девочка — лет двенадцати, не больше, и тоже нагая, с сосками, подкрашенными серебряной краской — стояла на столе, перестав танцевать. На миг все застыли. В свете масляных ламп видны были грубо нарисованные эротические сцены: женщина верхом на мужчине, мужчина, пристроившийся к женщине сзади, двое мужчин, гладящих друг друга по членам.

Один из лежащих клиентов медленно опустил руку под ложе и попытался нащупать нож, лежавший рядом с тарелкой с нарезанными фруктами. Аттилий поставил ногу на спину Африкану. Африкан застонал, и мужчина быстро отдернул руку.

— Отлично, — кивнул Аттилий и улыбнулся. Он наклонился, снова ухватил Африкана за пояс и поволок к двери.

— Эти девчонки! — сказал Амплиат, когда шаги Корелии стихли вдали. — Они все нервничают перед свадьбой. Откровенно говоря, Попидий, я только обрадуюсь, когда она перейдет с моего попечения на твое.

Тут он заметил, что его жена встала, намереваясь последовать за дочерью.

— Уймись, женщина! Пусть ее!

Цельзия послушно улеглась, но одарила гостей извиняющейся улыбкой. Амплиат нахмурился. Зря это она. Нечего ей подлаживаться под этих так называемых аристократов. Он может купить их всех с потрохами!

Амплиат всадил нож в бок мурены и провернул, потом раздраженно махнул рукой ближайшему рабу, чтобы тот нарезал рыбу. Рыба смотрела на него пустым красным глазом. Любимец императора, подумал Амплиат. Принц своего небольшого подводного царства. Все, конец ему.