Помощница судьбы. Пенталогия - [129]

Бен что-то грустно наигрывал на своей мандолине, в зале слышались раскаты мужского хохота и взвизги барышень, составляющих компанию развлекающимся морякам. Я прыгнула на сцену и хлопнула Бена по плечу.

— Пришел? — поднял на меня спокойные синие глаза музыкант. — Что петь будешь?

— Про море. — Пожала я плечами. В конце концов, песни моей Родины ничем не хуже местных, а волшебство знания здешних языков, которым владели все помощники Судьбы, к моей великой радости, осталось со мной. Я напела Бену мелодию, и тот заиграл. Какое счастье, что та же Судьба, кроме второй жизни, подарила еще и неплохой голос и слух, которые в старом теле отсутствовали полностью!

На хороших людей и плохих всех делила ребячья порода.

Мы играли в пиратов лихих и в отважных бродяг — мореходов.

Забывалась любая беда и терялась в далёком просторе,

И не верили мы никогда, что кончается, что кончается, что кончается синее море.

Большое спасибо авторам этой замечательной песни и Тане Булановой, которая ее пела так, что перехватывало горло и хотелось плакать. Я вспомнила то состояние души и пела со всей детской искренностью, на которую была способна. И вот потихоньку стихли громкие разговоры, шуточки и смех. Люди за столами стали вслушиваться в слова этой незамысловатой истории и, подпирая натруженными руками хмельные головы, глядели на поющего пацанчика внимательно и серьезно.

Ты была заводилой у нас, чёрт морской в полинялой тельняшке.

Ты водила отцовский баркас по бушующим волнам бесстрашно.

Сумку школьную прочь зашвырнув, ты сидела верхом на заборе,

И кричала, к биноклю прильнув: "Не кончается, не кончается, не кончается синее море".

Одна из девиц, сидевших с моряками, неожиданно встала с мужских колен и, подойдя к сцене, присела на край. Она всматривалась в меня, приоткрыв рот и теребя в руках кончик платка, висевшего на плечах. И вдруг по ее румяным щекам беззвучно потекли слезы. Крупные и прозрачные.

Но однажды приплыл пароход за тобою незвано, нежданно.

И какой-то Синдбад — Мореход вдруг увёз тебя в дальние страны.

На прощание ты, как всегда, закричала: "Увидимся вскоре,

Потому что у нас никогда не кончается, не кончается, не кончается синее море".

Тут, в полутемном, прокуренном зале, со всех сторон на меня сурово смотрели глаза людей, умоляющих всеми своими чувствами, всем жаром души, о том, чтобы судьба этой девушки оказалась счастливой. Кто знает, какие давно уснувшие надежды и мечты всколыхнула я в их огрубевших и многое забывших сердцах?

Позабыть мы тебя поклялись, мы тебе не прощали измены,

Но взметнулся в тревожную высь крик чужой пароходной сирены.

А потом прилетело письмо, как ничем не прикрытое горе.

Было в нём откровенье одно: "Здесь кончается, здесь кончается, здесь кончается синее море".

"Здесь кончается, здесь кончается, здесь кончается синее море".

За ночь я спела эту песню десять раз. А еще я пела русские народные песни, которые были понятны и близки здешнему миру. Кроме сидевших здесь раньше, пришли еще люди и тоже остались. Хозяин с хозяйкой, дочкой и служанкой сбились с ног, разнося спиртное и еду. Лохматый Бен мне улыбался сквозь усы и кивал головой в такт мелодии. Нам то и дело давали монеты, которые я прятала в карманы рубахи. Но, Слава здешним Богам, кроме меня здесь работали для развлечения публики фокусник и сказочник. Посверлив во мне дыру глазами, но мило улыбаясь посетителям, они стащили нас с Беном со сцены. Причем, музыканта тут же пристроили к какому-то столу и налили полную чарку.

Отдав хозяину долю Бена, я попросила мою часть обменять на монеты более крупного достоинства и пока сохранить их у себя. Старый моряк согласился, пообещав, что отдаст все по первой же просьбе. Хорошенько покушав, я махнула рукой его жене, стоявшей у плиты, получила ответную улыбку и налегке побежала в студенческий квартал.

У постели наследника престола я оказалась незадолго до восхода солнца. Он мирно спал. Спала в кресле и сиделка, рекомендованная тисом Горским. Неслышно устроившись на ковре, я вытянула лапы и закрыла глаза.

Дни тихонько шли один за другим. Теплое и приветливое лето было в полном разгаре. Рассветы наполняли воздух утренними туманами, поднимающимися от нагретой за предыдущие сутки земли. Каждый день радовал солнышком и иногда небольшими летними дождями.

Принц потихоньку поправлялся. Он сам мог уже выходить на террасу, опоясывающую королевский этаж дворца. Там он подолгу сидел, всматриваясь в синюю морскую даль, просвечивающую сквозь деревья и мачты парусов в королевской гавани. Хоть моего постоянного присутствия рядом с ним уже не требовалось, все же я старалась уделять ему как можно больше внимания. Сиделка закутывала Алекса в плед и уходила в комнаты, а он, откинувшись на спинку кресла, предавался каким-то своим печальным размышлениям. А я просто лежала рядом и, пользуясь вынужденным бездельем, разговаривала с моим отцом Диком. Однажды, в такой же спокойный и ясный день, я вдруг услышала его голос, настойчиво повторяющий: «доченька, доченька…» Я вскочила с пола и тоже уставилась на море: «Что случилось? Где ты, папа?» Сквозь какие-то помехи он кричал о том, что их корабль несет на скалы сильный ветер, и пытался со мной попрощаться. Мои бессвязные попытки успокоить его ничего не дали, поэтому, вспомнив могучий и доходчивый русский матерный, я снова повторила попытку. Дик сразу пришел в себя и прислушался. «Отец, поговори с ветром. Попроси сменить направление. Пусть поставят косые паруса, тогда вы сможете развернуться!» Часа через три я вновь услышала его голос: «Спасибо, дочка, справились. И что, я теперь все время так смогу?» «Ну да, отец. Просто поверь. И все получится».