Поморский капитан - [12]

Если камень стал нагреваться, то это значит, что где-то поблизости есть еще один осколочек. Осколочки чувствуют друг дружку и нагреваются, стремясь снова слиться в одно целое, каким были когда-то. Ведь обоих когда-то отломили от волшебного Алатыря.

– У кого-то на корабле есть такой же камень, – шепотом произнес Лаврентий, и Степан кивнул. Ну да, только знать бы, у кого…

У капитана? У кого-то из команды корабля? У одного из пленников-эстов?

Второй камень ведь наверняка тоже нагревается, и владелец ощутил это.

Вдруг Степан вспомнил нечто и так резко повернулся к другу, что ошейник сдавил шею.

– Ты видел, как называется корабль? – спросил он возбужденно.

– Ну да, – ответил Лаврентий, – посмотрел. Называется Sten. Я видел…

Тут же он умолк, пораженный догадкой. Его глаза округлились.

Ну да, ведь Sten – это камень, всякий помор знает. Каждый, кто торгует с норвежцами, немножко знает их язык. По-норвежски это слово – «камень», и по-шведски, наверное – тоже.

– Ты думаешь, что корабль назван так в честь этого камня Алатырь? – спросил Лаврентий и потряс головой. – Не может быть, тут же нет колдунов.

– Думаешь, ты один колдун на всем белом свете? – засмеялся Степан. – Видимо, ты ошибался. И среди шведов тоже попадаются колдуны. Один из них владеет таким же кусочком камня, как ты. Это следует иметь в виду.

* * *

Судя по начавшейся качке, корабль вышел в открытое море. Он переваливался с боку на бок, и в трюме было слышно, как скрипят канаты, крепящие раздуваемые ветром паруса.

В каморке не было никакого освещения. Свет проникал лишь сквозь небольшое оконце, вырезанное в двери. Если встать и прижаться к двери, то можно высунуть голову в коридорчик. Но делать это нужно с осторожностью: по узкому коридорчику туда и сюда ходили шведские моряки, и они очень злились, если замечали такой непорядок. Того и гляди, получишь по уху кулаком…

Да уже к вечеру никто из пленников и не пытался высовываться – все смертельно устали и заснули тяжелым сном. Никому из команды не было больше до них дела, так что и еды не принесли – напрасные надежды.

Наутро явились двое моряков и, подняв пинками ближайших узников, заставили их вытащить на палубу бочонок для нечистот. Бочонок этот стоял прямо посреди кубрика, издавая постоянное зловоние.

Вернувшиеся уже с пустым бочонком стрельцы рассказали, что успели увидеть на палубе: корабль идет в открытом море, свищет ветер и берегов не видно. Говорили они это с испугом, как люди, никогда прежде не бывавшие в открытом море…

А почти сразу за этим в дверном отверстии вдруг появилась женская головка. Девушка была повязана платком по самые глаза, но сразу видно было – она очень молода и красива. С состраданием поглядев на узников, она заговорила с рыбаками-эстами, как со старыми знакомыми. Спросила, есть ли у новых пленников с собой ложки, чтобы есть похлебку.

– Есть у нас ложки, – отозвался Степан, понявший ее речь. – А ты-то сама кто будешь?

Девушка промолчала и убрала голову из оконца. Вместо ее головки появилась большая миска, наполненная овсяной похлебкой с плавающими в ней кусочками свиного сала. На пятнадцать человек порция невелика…

– А хлеб? – поинтересовался Лаврентий. – Хлеб-то будет?

– Хлеба не будет, – отозвался девичий голос из коридора. – Хлеб тут не пекут, а сухари капитан Хаген выдает только команде.

Голова снова просунулась в окошко. На этот раз платок чуть сдвинулся наверх, и стало видно, что девушка блондинка – светлые золотистые волосы выбились наружу. Она с интересом еще раз поглядела на новых пленников, но на нее уже никто не смотрел – все, как один, разом набросились на долгожданную еду. Запах от похлебки был не самым приятным, но после столь долгого голода вкус интересовал людей в последнюю очередь.

Стрельцы вытащили из-за голенищ своих сапог деревянные ложки и стучали ими, торопливо вычерпывая побольше. Эсты с раздражением глядели на русские ложки – огромные, с кулак величиной, которыми стрельцы запросто съедали все, не оставляя ни капли старожилам кубрика. У эстонских рыбаков ложки были куда меньшего размера…

Степан и девушка смотрели друг на друга. Он отметил, что на вид ей вряд ли больше двадцати и что она чем-то угнетена и подавлена, хотя по натуре обладает веселым нравом…

– Как тебя зовут? – повторил он свою попытку познакомиться.

– Ингрид, – на этот раз ответила она. – А тебя?

– Ты повариха на корабле? – поинтересовался Степан. – На наши корабли женщин не пускают. Считается, плохая примета.

– Я не повариха, – сверкнула глазами в ответ Ингрид. – Как ты мог такое подумать? Я даже не умею готовить! Разве я похожа на повариху?

– Не знаю, – покачал головой Степан. – У меня было мало знакомых поварих. Но если ты действительно не умеешь готовить, то, конечно, ты не из их числа. А кто же ты тогда? Разбойница, как все остальные здесь?

Ему внезапно стало весело. Бывалый моряк, он, оказавшись даже на чужом корабле, испытал подъем духа. А тут еще и девушка симпатичная. Даже смешно – и она разбойница!

– Ты прав, – вдруг сказала девушка, – это разбойничий корабль. И капитан Хаген – самый главный разбойник на этом корабле, и не только. Но я не разбойница. Я такая же пленница, как вы все. Просто меня не держат на цепи, потому что я не могу убежать.