Помни меня - [35]

— Ты так похорошела, — сказал неожиданно Уилл. — Когда появится малыш?

Мэри охватило внезапное смущение. Она не предполагала, что об этом мог знать кто-либо кроме хирурга Уайта и Сары. Если догадался Уилл, возможно, Тенч тоже знает!

— В сентябре, — пробормотала Мэри, покраснев до корней волос. — Откуда ты знаешь?

— У меня есть глаза, — рассмеялся Уилл. — Такие вещи долго не скроешь, особенно когда ветер натягивает платье на твоем животе.

Мэри начало подташнивать.

— Об этом всем известно?

Уилл пожал плечами.

— Почем мне знать. А что? Ты боишься?

— Немного, — призналась она. — Я не хочу, чтобы обо мне плохо думали, и я ничего не знаю о младенцах.

— Не беспокойся о том, что о тебе подумают другие, — сказал он с усмешкой. — Пока мы доберемся туда, дети будут у многих. А что касается того, что ты ничего не знаешь о малышах, это вполне естественно. Другие женщины тебе помогут, так что не беспокойся ни о чем.

Мэри тронуло, что он может быть таким чувствительным: она всегда думала, что у него жесткий характер. Немного позже Уилл рассказал ей, что слышал, как один каторжник на «Александере», еще одном корабле, спрятался на палубе во время остановки на Тенерифе и позже, когда наступила ночь, спустился к морю и украл лодку, привязанную к корме.

— Этот простофиля выдал себя: пошел на датский корабль и попросил, чтобы его взяли на борт. Я бы направился в город и спрятался, пока флотилия не уйдет.

— Я на «Дюнкирке» всю дорогу мечтала о побеге, — призналась Мэри. — Но сейчас в моем положении об этом нечего и думать. Но как только родится ребенок, я снова буду ждать подходящего случая.

— А я сначала посмотрю, что такое Ботанический залив, — сказал Уилл. — Если я смогу рыбачить, построить себе приличный дом и выращивать кое-какие овощи, возможно, там будет не так уж и плохо.

— Но мы не знаем, что из себя представляют заключенные с других кораблей, — поделилась своими опасениями Мэри. — Здесь все из Девона и из Корнуолла и почти все неплохие люди. Но я слышала, что женщины на «Дружбе» хуже некуда, особенно из Лондона. Их заковывают в кандалы за драки друг с другом. Как только мы сойдем в Ботаническом заливе, придется с ними уживаться.

— Держу пари, ты с любым справишься, — сказал Уилл. — Я тоже. Так что проживем.

Спустя несколько дней Тенч заговорил с Мэри. Он спросил, нравится ли ей путешествие, и объяснил, что редко появляется на палубе, потому что у него слишком много обязанностей в других местах.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Тенч, внимательно посмотрев на нее. — Хирург сказал мне, что ты ждешь ребенка.

Мэри смогла только кивнуть. Она почувствовала некоторое облегчение оттого, что ее тайна наконец раскрылась, но она боялась, что он спросит то же, что и Уайт.

— Я не сужу других, — сказал Тенч мягко, будто догадываясь, о чем она думает. — Я просто беспокоюсь о тебе. Тебе повезло, что на борту Уайт, он хороший хирург. Ты получаешь достаточно еды?

Мэри снова кивнула. Она не верила своим ушам и боялась раскрыть рот.

— Если тебе что-нибудь понадобится, приходи ко мне, — произнес Тенч, прикоснувшись к ее плечу. — Я попробую достать тебе в Рио немного фруктов. В таких долгих путешествиях всегда грозит цинга. Но капитан Гилберт, похоже, хорошо знает, что нам нужно, лучше, чем кто-либо другой.

Он ушел, и Мэри, глядя на его прямую спину, аккуратно подстриженные темные волосы и сияющие чистотой белые бриджи, пожалела, что носит ребенка не от него.

По дороге в Рио они несколько раз попадали в ужасный шторм. Корабль швыряло из стороны в сторону в бурном море, и трюмы залила вода, смывая женщин с коек. Снова и снова заключенные думали, что они погибнут, ведь каждый треск корабельных балок казался сигналом, что корабль ломается на части. Даже Мэри, не страдавшая раньше морской болезнью, почувствовала недомогание и рвала, пока в желудке уже ничего не осталось, и так ослабела, что была не в силах двигаться.

Но шторма прошли, и за ними последовал период мертвого штиля, когда корабль почти не двигался с места. Именно в один из таких дней, когда Мэри стояла у поручней на палубе, наблюдая то за остальными кораблями флотилии, то за дельфинами и морскими свиньями, Тенч предложил ей поискать себе мужа среди мужчин-заключенных.

У него не часто появлялась возможность поговорить с ней, а когда им удавалось перемолвиться словом, это всегда было лишь несколько минут. Но с того дня, как Тенч сказал ей, что знает о ее беременности, он всегда передавал ей что-нибудь каждый раз, когда видел ее. Иногда это был кусок твердого сыра или пара корабельных галет. Несколько раз он приносил яйца, сваренные вкрутую. Тенч беспокоился о ее здоровье, и этого было достаточно для Мэри. Она не хотела, чтобы он получил из-за нее выволочку от капитана.

— Ты представляешь себе, как будет в Ботаническом заливе? — начал Тенч, глядя не на нее, а на море и на стоящие на якоре остальные корабли флотилии. — Я имею в виду, ты учла, что мужчин будет намного больше, чем женщин?

Мэри покачала головой.

— По трое мужчин на каждую женщину, — продолжал он, хмурясь, будто был этим сильно озабочен. — Я подозреваю, что для вас, женщин, это может оказаться проблемой.