Помни меня - [72]

Бумаги были перевязаны резинкой и находились в полном беспорядке. У Менли создалось впечатление, что с развитием рассеянного склероза исследования Фоби становились все более беспорядочными. Казалось, будто она просто собирала материал и запихивала его в папку. Там были даже рецепты, выписанные несколько лет назад из «Кейп-Код Таймс», связанные с историей ранних колонистов.

— Трудное положение, — прошептала она.

Адам поднял голову.

— Что?

— Самые последние записи Фоби. Они датируются около четырех лет назад. Очевидно, тогда у нее начались настоящие трудности. Как жаль, она, должно быть, понимала, что теряет память. Многие из ее записей такие невнятные.

— Дай посмотреть, — Адам просматривал бумаги. — Вот интересное.

— Что?

— Здесь описывается это место. Лейн рассказывала мне, что его назвали Ремембер-Хаус, потому что во время шторма дом словно превращается в орган. Звук, который получается, когда дует ветер, напоминает чей-то зов «Рремммеммбе».

— Это же рассказывала мне Джен Палей.

— Согласно вот этому, они обе ошибаются. Копия городской записи от 1705 года. В ней регистрируется рождение ребенка капитана Эндрью Фримена и его жены Мегитабель, дочери по имени Ремембе.

— Имя ребенка Ремембе?

— Взгляни. Вот городская запись от 1712 года. «Означенная собственность, известная как Никквенум, жилой дом, движимое имущество и участок земли, ограниченный с востока берегом или скалой до морской воды, с юга землей Инсайна Виллиама Сирса, с юго-запада землей Джонатана Кровелла и с севера землей Амоса Никерсона, волей капитана Эндрью Фримена были завещаны его жене, а в случае ее кончины, детям. Так как его жена Мегитабель скончалась до его смерти, единственным наследником является их дочь Ремембе, записанная рожденной в год одна тысяча семьсот пятый от рождества нашего Господа. Местонахождение означенного ребенка неизвестно, поэтому жилой дом, известный как Ремембер-Хаус должен быть продан в счет налогов».

Менли вздрогнула.

— Мен, что с тобой? — резко спросил Адам.

— Ничего, просто эта история об одном из первых поселенцев в конце семнадцатого века, о женщине, которая понимала, что умрет после рождения ребенка и велела назвать дитя Ремембе, чтобы она всегда помнила ее. Интересно, Мегитабель знала об этом? Она могла подозревать, что потеряет свое дитя.

— Тогда, если мы все-таки купим этот дом, может, лучше вернуться к первоначальному названию. Ты имеешь представление, что означает Никквенум?

— Это индейское слово, по сути значащее «Я иду домой». Во времена первых поселенцев, если путник шел через враждебную территорию, ему стоило только произнести это слово, и никто не препятствовал его продвижению.

— Ты, должно быть, узнала это во время своих исследований?

Так ли это, подумала Менли.

— Я пойду немного поплаваю, — сказала она. — И обещаю не заплывать слишком далеко.

— Если будешь тонуть, я спасу тебя.

— Надеюсь на это.

В час тридцать она подбросила Адама в Барнстейблский аэропорт.

— Вот и опять я уезжаю, — сказал он. — Вернусь в четверг, и мы начнем настоящий отпуск. Никакой работы. И если я присмотрю за ее высочеством, ты будешь валяться на пляже и заниматься работой?

— Спрашиваешь!

— Мы попросим Эми отпустить нас пару раз пообедать.

— Одни, я надеюсь.

По пути из аэропорта Менли решила заскочить в Истем, чтобы еще раз посмотреть на дом Тобиаса Найта.

— Сейчас, Ханна, ты должна обещать хорошо себя вести. Мне надо посмотреть на это место. В нем что-то есть, чего я не могу понять, — сказала Менли дочке.

Сегодня за столом секретаря в старом доме дежурила другая пожилая женщина, Лютенция Релей. Сегодня спокойный день, сказала она Менли, и у нее есть время поговорить.

Менли дала Ханне сушку.

— Она такая же твердая, как собачьи бисквиты, — сказала она, — но это хорошо, потому что у нее режутся зубки. Я присмотрю, чтобы она не роняла крошек.

Успокоенная Ханна занялась сушкой, а Менли завела разговор о Тобиасе Найте.

— Я не могу найти о нем достаточно материала, — объяснила она.

— Он был таинственным человеком, — подтвердила Релей. — Конечно, он был прекрасным строителем и опередил свое время. Этот дом красивый, но я понимаю, что тот, который он построил в Чэтхэме, был показателен для того периода.

— Я его снимаю, — сказала Менли, — он красив, но комнаты меньше, чем в этом доме.

— Не понимаю. По размерам они одинаковы, — Релей стала искать в столе. — Здесь есть его биография, которую мы обычно не даем. Она не льстит ему. Вот его портрет. Презентабельный, правда? Денди своего времени.

На рисунке был изображен мужчина лет тридцати с правильными чертами лица, бородкой и длинными волосами. На нем были бриджи, камзол, накидка, кружевная рубашка с высоким воротом и туфли с серебряными пряжками.

Релей понизила голос.

— Согласно биографии Тобиас покинул Истем из-за подозрений. У него возникли неприятности, после того как он связался с чужими женами и, кроме того, многие были уверены, что он занимается грабежами, что он мункус, вы знаете?

Она вытащила брошюру и протянула ее Менли.

— Примерно в 1704 году, через несколько лет после того, как Тобиас поселился в Чэтхэме, его допрашивали по королевскому указу, когда был разграблен весь груз с «Благодарного». Все были уверены в его вине, но он, должно быть, нашел способ спрятать награбленное. Через два года он исчез. Существует гипотеза, что в Чэтхэме стало слишком жарко для него.