Помни имя своё! - [81]

Лейтенанта разбудили ребята его отделения. Надо было двигаться…

Было еще темно, но в модулях тех, кто отъезжает, горел свет. Сопя и ругаясь, мужики одевали осточертевшую форму, предвкушая полет из Баграма – через Россию на родину. У немцев были хорошие отношения с Россией и немецкие самолеты из Афганистана она пропускала.

– Господи, как мне всего этого будет не хватать… – сказал весельчак Гюнтер Шальке, упихивая свой рюкзак так, чтобы он закрылся

В ответ – кто-то бросил в него ботинком.

– Да пошел ты…

– Ему Нонна написала.

– Что?

– Что нашла себе кого получше, не такого придурка, как он.

Гюнтер запустил сапогом в ответ

– Ну, хватит, хватит… – остудил пыл сражающихся лейтенант

Сам лейтенант наскоро собрал мешок. Этот айнзац у него был первым – и он не был уверен, что хочет сюда во второй раз. Хотя после возвращения его однозначно ждало повышение – офицеров с боевым опытом повышали в звании на одну ступень сразу, вне зависимости от выслуги лет.

– Парни! – громко сказал он – послушайте меня, пожалуйста

Все выстроились – и кто уложил мешок, и кто не успел этого сделать.

– Я хочу вам сказать две вещи. Первая – сегодня или завтра мы улетим отсюда. И я не знаю – вернемся сюда или нет. Возможно, кому то из вас по возвращении будет помниться только плохое – или захочется сделать что-то плохое. Если так будет – помните, пожалуйста, ради чего мы здесь были, ради чего мы прошли через все это. Кто-то – даже кто-то из немцев – скажет, что мы были здесь как оккупанты. Кто-то скажет, что надо было здесь всех вырезать, а мы просто прохлаждались здесь и занимались всякой ерундой. Ни то, ни другое не является правдой. Правда в том, что мы пришли сюда без приглашения – но пришли сюда, чтобы помочь людям. Эти люди – они не такие плохие, как кому-то кажется, просто они не знают другой жизни кроме этой, и мы, как смогли – помогли им что-то построить, что-то лучшее, чем то, что у них было. Мы здесь помогали людям и старались делать хорошее, поступать всегда правильно. Даже если у нас это не всегда получалось. Помните это, и не оскорбляйте память об этом, когда вы окажетесь на родине.

Второе – лейтенант поднял руку, требуя тишины – я хочу сказать вам, ребята, что у меня никогда не было такой боевой группы, как вы. Каждый из вас – выкладывался, делал все что мог, готов был подставить плечо уставшему, помочь оступившемуся. Это очень важно. И для меня и для вас. Вы знаете, что в Германии нам уже не служить вместе, и вы я и пойдете служить в другие места. Но давайте помнить об этих четырех месяцах и помогать друг другу, где бы мы не оказались. Это все, что я хотел сказать. Я горжусь тем, что служу с вами, парни.

Солдаты переминались с места на место. Шальке что-то передали за спиной

– Шальке, что ты там прячешь?

Шальке, как самый нахальный, шагнул вперед. Протянул завернутый в простую бумагу сверток…

– Вот… герр Лейтенант. Это для вас… в общем. От всех нас.

Лейтенант раскрыл подарок. Это оказался местный нож, не кинжал, а именно рабочий нож – но с каким-то грубым рисунком, и на лезвии и на рукояти.

– У кого изъяли? – пошутил лейтенант, но тут же понял, что шутки неуместны. – Спасибо, парни. Спасибо…

Навьючив на себя тяжелые рюкзаки – они выходили из своих модулей. Где-то на востоке уже занимался рассвет, высвечивая с той стороны посты, линии контейнеров и мешков HESCO, которыми была окружена вся база. Мешки… контейнеры… модули и ангары, грубо сколоченная вышка, на которую поднимались дежурные, чтобы запустить с рук маленький беспилотник. Лейтенант внезапно понял, что ему всего этого будет не хватать…

У ангаров – поднятые по ночи на ноги механики строили колонну. Новейшие МРАП Мамонт, на которых поедут они, уже без оружия, бронетранспортеры, небольшие, обвешанные решетками Динго-2, основная машина патрулей. Это – их прикрытие на сегодня.

Лейтенант подошел к техникам, спросил – можно ли уже рассаживаться по машинам. Техники сказали – нет проблем, если тебе так здесь надоело. Он позвал своих парней, они открыли тяжеленную дверь ближайшего Мамонта, полезли внутрь…

А потом что-то сверкнуло – и Лейтенант почувствовал, что летит. Он как раз собирался залезть в машину, его люди были там, а он, как и полагается офицеру – оставался на земле до последнего.

* * *

Пришел в себя он от того, что его тащили на палатке. Кто-то что-то орал, где-то что-то горело.

– Герр лейтенант! Герр лейтенант! Он пошевелился!

– Тащи! Пусть врач разберется!

К госпиталю – он окончательно пришел в себя. Особенно от запаха крови… он помнил такое только, когда они обеспечивали периметр при подрыве американцев.

Взмыленный врач только посветил фонариком в глаза, бросил – контузия – и побежал дальше…

Опираясь на своих солдат, Лейтенант вышел на улицу. В неверном свете зачинающегося на востоке дня – глазам предстало поистине страшное зрелище.

Фугасы – он сначала подумал, что хаджам удалось каким-то способом пронести в периметр несколько фугасов – рванули уже внутри периметра, мешки HESCO, которые столько раз спасали их – не только не помогли, но и сделали хуже, отразив ударную волну внутрь периметра. В колонне, на которой они должны были ехать – на месте одного из Динго чернела воронка, самой машины не было и два Мамонта, сильно защищенных транспортных средства – ввалились туда, один задом, другой передом. Раненых было столько, что в санитарном блоке они не помещались, лежали на улице. Полевые фельдшеры, в ожидании пока ранеными смогут заняться настоящие врачи – поддерживали жизнь раненых. Были и убитые – Лейтенант не знал, сколько – но понимал, что их не меньше десятка. В одном месте – непробиваемая стена HESCO, которая должна была выдержать таран начиненной взрывчаткой машины – не выдержала, на том месте была воронка – дыра в периметре, ее прикрыли какими-то листами. Один из ангаров горел как факел, его пытались тушить. Жилые блоки повреждены – у лейтенанта сжалось сердце, когда он представил, сколько там было народа. Все отдыхающие смены… это они ни свет, ни заря поднялись, чтобы выехать с первыми лучами солнца.