Поминайте наставников ваших. Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников - [68]

Потом отец Наум исповедал брата, дал ему полотенце и книги.

Когда Юра вышел от Батюшки, я сказала:

— Тебя не посадят.

— Откуда ты знаешь?

— Так Батюшка же сказал, что сажать тебя не за что. Не посадят!

— Да откуда он знает…

Мы переночевали в Посаде, наутро Юра причастился и уехал.

Суд откладывали несколько раз по разным причинам. И в итоге Юрия оправдали, хотя он ничего не делал для этого. В качестве наказания ему предписали работать на стройке в ста километрах от Минска, и даже зарплату платили. Пробыл он там год, и его отпустили. Клейма судимости он избежал. Батюшкины слова сбылись.

* * *

Приехала я как-то в Сергиев Посад, встретила Таню Б. и не узнала ее. Она выглядела, как будто ей уже лет семьдесят пять: худая, бледная, как говорят в таких случаях, «краше в гроб кладут». Она говорит:

— Я умирать собралась, ведь Батюшка предсказал мне, что через двенадцать лет я умру. Видимо, приблизился срок.

Таня попала к Батюшке совсем юной. У нее тогда жених был, как ей казалось, хороший. Она сказала Батюшке:

— Я замуж собираюсь, у меня жених замечательный, и приданое есть.

А Старец ей:

— Да зачем тебе замуж выходить, если жить осталось двенадцать лет.

И у них с женихом как-то все само собой разладилось. Вскоре Таня уехала во Владимир, лет десять работала в Успенском соборе, а потом переехала в Сергиев Посад.

Прошло двенадцать лет, и у нее в голове нашли опухоль, и на ноге появилось какое-то новообразование.

Стоит она перед отцом Наумом и плачет:

— Батюшка, вы сказали, что через двенадцать лет я умру. Вот прошло двенадцать лет, и я умираю.

— Да я это тебе так сказал, чтоб ты замуж не выходила, — ответил он.

Старец угостил меня «генеральской колбасой», очень вкусной, из какой-то дорогой рыбы. И так мне жаль стало Таню, что я отдала ей всю колбасу, думаю, пусть перед смертью вкусненького поест.

Но она, по молитвам Батюшки, осталась жива и до сих пор живет. Она дала обет девства, послушалась духовного отца и потому осталась жива.

В другой раз привела Татьяна к Батюшке своих родственников, а те еще и сына с собой взяли. Батюшка с ними побеседовал, а после сказал Тане:

— Ты дай им рублей семьдесят, добавь на пианино для мальчика.

Потом Татьяна так комментировала его слова:

— Он, Валя, узнал, сколько у меня денег, я на пальто копила. Приехала я домой, пересчитала. Точно! Ровно 70 рублей. Ладно, думаю, отдам за благословение.

* * *

Было это в 1998 году. Я шла в Лавру и встретила Нину Чекоткову. Она была печальная и убитая горем, будто кого похоронила.

— Ты чего такая? — спрашиваю.

— Врачи сказали, надо срочно делать операцию, какое-то новообразование у меня обнаружили. А Батюшка говорит, что операцию делать не надо. И что мне теперь — умирать?

— Успокойся, — говорю. — Если Батюшка сказал не надо, значит не надо, иначе умрешь на операционном столе или, еще хуже, инвалидом безпомощным станешь. А так поживешь еще. Ты почему Батюшке не веришь? Давай я тебе хорошее лекарство сделаю, будешь его принимать и поправишься. Обмен веществ наладится.

Поговорила с ней, привела положительные примеры, и она чуть повеселела. А какая худая была! Врачи ее ругали и дивились, что она отказывается от операции.

Перекрутила я через мясорубку чернослив, курагу, орехи, смешала все это с медом и дала ей банку этого лекарства, говорю:

— Ешь, это точно поможет.

Через неделю встречаю ее и вижу, что она повеселела и даже к врачам перестала ходить. А из больницы шлют на домашний адрес повестки, чтобы срочно явилась. Тогда доктора еще безпокоились о здоровье пациентов.

Молитвами Батюшки Нина поправилась и прожила еще двадцать лет. В 2006 году ее назначили настоятельницей Переславского Феодоровского монастыря. Умерла игумения Варвара (Чекоткова) в 2017 году — от сердечной недостаточности.

* * *

В 1997 году Батюшка болел пневмонией и лежал в московской больнице на Пироговке.

Наступил праздник Крещения. Во второй половине дня к нему в палату постучалась молодая женщина, еврейка, и сказала, что в соседней палате умирает ее отец, а ей принесли какую-то воду от экстрасенса:

— Мне сказали, что вы — человек духовный, — говорила она, — вот я и решила спросить вас, можно ли давать эту воду отцу?

Батюшка взял у нее из рук сосуд с водой и пошел вместе с ней к больному.

Зашли в палату, где умирал старый человек, еврей. Рядом на стуле сидел зять — тоже еврей. Батюшка сказал:

— Видите ли, не знаем мы, какие слова произносили над этой водой, может быть, имя Божие призывали, поэтому не будем ее в раковину выливать, а выльем за батарею, где вода быстро испарится. Сегодня великий праздник — Крещение Господне, и мне принесли крещенской воды. Может быть, вы хотели бы окреститься? — обратился отец Наум к умирающему.

Больной ответил утвердительно. Тогда Батюшка спросил у дочери:

— И вы не против?

— Нет, я как папа, — ответила она.

Он спросил зятя:

— А вы?

— Раз они сами этого хотят… — пожал он плечами и вышел из палаты.

Батюшка окрестил старого еврея, а ночью он умер. Прямо как в евангельской притче о работнике виноградника, когда Господь в последний, «единонадесятый» час спас его.

Через какое-то время дочь этого человека приехала к отцу Науму в Лавру. В больнице спросила его фамилию и разыскала его. Она горячо благодарила Батюшку, потому что ей приснился отец и сказал, что если бы не этот священник, окрестивший его, то ему бы не избежать ужасной участи, а сейчас благодаря ему он в раю. Отец просил ее разыскать священника и поблагодарить.