Поминайте наставников ваших. Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников - [57]

Несколько лет спустя мы с матушкой Софией ездили в гости к игумении Тавифе в Муром. Мать София спешила вернуться, потому что в Суздаль должен был приехать большой друг их монастыря Владимир Вениаминович, которому нужно было сшить подрясник: В. В. совсем обносился. Он, когда-то их благодетель, сейчас не имел, увы, средств пошить себе новый подрясник! Мы смеялись по-доброму: «Не скажет ли он тебе, матушка, когда-нибудь: “Твоих очей неясной силой вся жизнь моя озарена”. Был процветающим предпринимателем, а стал ничего не имущим!»

А на самом деле Владимир Вениаминович прекрасно понимал, чем он обязан монастырю, а именно — обретением Истины, Христа. Ему однажды приснился сон, видимо для укрепления его веры: игумения София величественно восседает на троне, а перед ней коленопреклоненно стоит его отец, раб Божий Вениамин (кстати сказать, сын репрессированного священника), и ее, матушку Софию, за что-то сердечно благодарит. Конечно, благодарил за своего сына.

В последующем по благословению старца Наума В. В. принял постриг. В настоящее время монах Герман трудится в одном из мужских монастырей России.

В другой раз Батюшка послал нас с игуменией Софией туда же, в Павловск, летом 2001 года. Нас разместили ночевать уже не в гостинице, а в уютном и просторном доме, который принадлежал когда-то старенькой женщине-фронтовичке. Это была добротная старая изба из очень толстых сосновых бревен. Даже потолок был устлан не доской, но бревнами внакат, потому что северные зимы холодные, там и окна в домах небольшие — продумано все для того, чтобы сохранить в доме тепло. С той поездки полюбила я русский север с его суровым климатом, с его сосновыми борами, где земля устлана мхами и лишайниками и боишься неосторожно ступить — так много растет белых грибов.

О хозяйке дома поведали нам печальную, но светлую историю. В конце 1930-х была она медсестрой, совсем юной, едва закончила медучилище. В те годы это был высокий уровень сельской интеллигенции, и она пользовалась большим авторитетом у односельчан. Между тем циничный дух примитивного воинствующего атеизма уже коснулся ее души.

Когда закрыли церковь, то первое, что сделали в помещении бывшего храма (как это обычно и бывало в те годы), — открыли сельский клуб. Когда в первый раз в клубе собрался народ, в основном такие же молодые, как и она, и гармонист заиграл на гармошке, люди стояли вдоль стен, а пойти танцевать не решались, потому что жил еще в душах русских людей спасительный страх Божий.

Первой вызов Богу бросила именно она, взмахнула платочком и закружилась в танце.

Тогда многие последовали ее примеру.

Скоро началась война, медсестру эту отправили на фронт, и вернулась она в свое село, увы, без обеих ног. Однако была ей свойственна глубина души, и она не роптала, а приняла эту скорбь как наказание за свою безумную дерзость. Многое повидала она на войне, многое переосмыслила.

Надо знать: все, что в мире совершается, оценивается Промыслом Божиим, всякие беды, скорби. Все взвешивается. Что-либо делаем злое — сами зло потерпим: украл что-либо ты, у тебя украдут; оклеветал — тебя оклевещут; поджигали где-то — у нас сгорит; убивала мать чад во чреве, значит, потом у нее или новорожденные будут умирать, казалось бы, здоровые на вид, или в молодом возрасте с ними что-то случится по Промыслу Божию. Какой мерой мерится, такой мерой и воздастся. А мы в это не вникаем. Поэтому нужно бояться даже праздное слово произнести, тем более шутки всякие, дать плохой совет, только Иисусову молитву читать.

Дожила эта женщина, хозяйка дома, до глубокой старости. Нелегко ей было жить одиноким инвалидом, но она была всегда радостной и благодарной Богу, что Он сохранил ей жизнь и смогла она все в своей жизни изменить. Да и люди ее не оставляли: суровый русский север воспитывает в людях отзывчивость и доброту.

Дал ей Господь возможность принести жертву Богу и за себя, и за души своих родителей.

Она дождалась открытия этого храма, в котором когда-то так весело танцевала, и, когда умирала, дом свой завещала церкви. Мы застали храм еще в развалинах, его только-только начинал восстанавливать очень искренний иеромонах Христофор, и дом ее — эта просторная, ладно скроенная изба — очень пригодился в качестве странноприимницы для приезжавших восстанавливать храм, у них было где приклонить главу.

В Библии сказано: Милостыня от смерти избавляет и может очищать всякий грех (Тов. 12, 9).

Святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет, что был один богатый верующий человек, много творил добрых деяний, много раздавал бедным, убогим, нищим и церквам. Где дом сгорит, где корову украдут — всем помогал. И в то же время любил прелюбодеяние, любил женскую красоту. Так этот грех распространен, все об этом знают, что диавол даже хвастается: «За нарушение седьмой заповеди я больше всего ввергаю в адские муки». Кто пройдет мытарства? Как трудно проходить! И вот тот человек, который раздавал много милостыни и в то же время любил блуд, когда умер, то, как было открыто в видении близким, стоял как бы на бугорке, на малом кусочке земли. Справа от него рай — туда его не пустили; слева ад, куда его, кажется, должно было бы поместить за блуд, но оказанная при жизни милость к ближним не допускала. И он стоял. Это напоминает нам о чем? Что все взвешивается: и добрые дела, и злые. И тут надо понимать так: Господь дал это видение сродникам для того, чтобы они вразумились и продали все его имение, какое оставалось, деньги раздали нищим, убогим, чтобы как бы перетянула чаша добра и Господь взял бы его в рай. Какая любовь Божия! Он милует и питает не только живущих по лицу земли, но и заботится о тех, которые отошли от этой жизни. Они поминаются на проскомидии, на панихидах, и часто по молитвам Церкви грешники освобождаются от грехов, очищаются и получают усыновление.