— Сейчас, голубчик, сейчас! — торопливо и не выговаривая буквы «л», ответил контролер.
Садовник бесстрастно повернулся и вышел. Это опять не понравилось контролеру.
— Ну, да у меня будешь вежливый! — сказал он вполголоса с хвастливой храбростью и стал перед зеркалом зачесывать волосы.
Сперва он быстро и недовольно дернул гребешком; потом взбил волосы рукой, отступил немного от зеркала, наклонил голову набок и несколько минут искоса глядел на свое отражение. Потом стал зачесывать медленно и осторожно; волосы лоснились и красиво ложились назад… Сергей Сергеич несколько раз провел по ним своей бледной и худой «нервной» рукой с розовыми ногтями и опять стал глядеть в зеркало. Налюбовавшись, он слегка покрыл лицо пудрой, расчесал усики, переменил серую визиточку на сюртук, сделал строгое лицо и, одергивая жилет, прошелся по комнате. В черной паре его фигура казалась еще стройнее и тщедушнее…
Я лег на диван и закрыл глаза.
V
В сумерки горничная разбудила меня приглашением «чай кушать». Я вышел в залу.
За столом сидели: около стены Павел Петрович, сбоку — гость. Павел Петрович был в шелковой красной рубашке, новых черных шароварах и замечательно вычищенных сапогах. Видимо, он хотел показать себя богатым помещиком: богатые помещики, по его мнению, должны носить именно такой костюм. Кроме этого, было еще заметно, что сегодня он чувствовал себя особенно «удалым» и красивым. Гость слушал его оживленный говор молча, с вежливой улыбкой, в помешивал ложечкой в стакане.
— Позвольте, Сергей Сергеич, познакомить, — начал, как только я вошел, Павел Петрович галантно.
Я пробормотал, как обыкновенно бормочут при первом знакомстве, свою фамилию.
— Сергей Сергеич Павловский, — ясно и вразумительно ответил мне контролер, выпуская букву «л».
Потом сейчас же сел и сделал вид, что его чрезвычайно интересует рассказ Павла Петровича.
Но Павел Петрович сказал торопливо «pardon» и крикнул горничную:
— Принесите рому или коньяку… хоть бутылку, да чаю Ивану Алексеевичу.
— Да там… нету-с, — ответила горничная.
Павел Петрович сделал строгий и удивленный вид.
— То есть как это нету-с? Давно ли я привез из города ящик?
— Когда-с? — наивно спросила горничная.
— Слушайте, что вам приказывают, и не смейте рассуждать, — сердито перебил Павел Петрович, нисколько не смущаясь.
Горничная, должно быть уже привыкшая к подобным штукам, молча скрылась. Когда же она принесла мне чаю, Павел Петрович уже не стал спрашивать про вино.
— И представьте себе, Сергей Сергеич, — говорил он, продолжая прерванный рассказ, — мне эта история вовсе не шутками обошлась: чистого убытку оказалось ни много ни мало… (позвольте, — заморгал он глазами, будто бы припоминая, — 800, 1000, 1025) да… верно, 1025 рубликов с копейками.
— Однако! — сочувственно сказал Сергей Сергеич.
— Да вы, может быть, не верите? Я вам покажу конторские книги.
Сергей Сергеич быстро взглянул исподлобья.
— Помилуйте! — воскликнул он. — Почему же я смею не верить? — И изящно хлебнул из стакана.
— Про что это? — спросил я Павла Петровича.
— А знаешь, про ту историю с волками, — ответил он совершенно спокойно.
— Про какую историю с волками?
— Разве не помнишь, волки пшеницу-то у меня летом испортили, — 25 десятин логовом поделали.
— Когда же это?
— Ах, боже мой! Да ты же ездил со мной осматривать поля.
— Я не жил лето в деревне.
— Ну, так, значит, не ты, — протянул Павел Петрович, — так, так… не ты, действительно. Это мой шурин.
Сергей Сергеич, видимо, понял, что разговор принимает плохой оборот, и поспешил сейчас же переменить его:
— Вы что же, в университете в Харькове? Ну, что там новенького? Вы ведь недавно оттуда?
— Да, недавно. Нового, кажется, ничего нет.
— Я, видите ли, — пояснил Сергей Сергеич, — почему так интересуюсь Харьковом, что это, можно сказать, мой родной город; я там прожил около пяти лет. Славный город!
— Городишко, правда, недурной, — заметил Павел Петрович.
Сергей Сергеич криво улыбнулся.
— Даже не город, а городище целый, — сказал он и обратился ко мне.
— Я думаю, он и теперь с каждым днем прогрессирует; кажется, там несколько месяцев тому реализовалась благая мысль: открылась бесплатная читальня.
— Да, да, — подхватил Павел Петрович, — открылась.
— Она уже несколько лет существует, — заметил я.
— О, нет, — возразил контролер, — насколько я знаю, это учреждение для Харькова еще очень молодое.
— Кажется, четвертый год уже, — повторил я.
— Четвертый, четвертый, — подтвердил Павел Петрович.
— Удивительно! Как же это я смешал? — вздрогнул Сергей Сергеич плечами. — Ну да, в сущности, это не важно. Я хотел сказать…
— Конечно, ерунда, — весело перебил Павел Петрович.
Сергей Сергеич опять криво улыбнулся, кинул на него взгляд, но сейчас же поспешил придать своему желчному лицу спокойное выражение.
Наступило неловкое молчание. Я встал и пошел за папиросами.
— Куда ты? — спросил Павел Петрович.
— За папиросами. Я сейчас.
— Катерина, папирос! — закричал Павел Петрович, но сейчас же спохватился и прибавил: — Черт возьми, кричать приходится, — выписал себе электрических звонков и до сих пор не получаю.
— Какой же системы? — спросил Сергей Сергеич.
