Помеченный смертью - [5]

– Чья катастрофа?

– Ну, не знаю. Самолет, например, будет лететь, ему вылет дадут, а здесь, у нас – ненастье, гроза, вот тебе и авария.

Безмятежное солнце за окном поднималось все выше. Пальмы стояли неподвижно и казались нарисованными.

– Да, – вздохнула Анна. – Жуткая картина.

Они позавтракали и разошлись, чтобы через четверть часа сойтись вновь. На Анне теперь были шорты и футболка.

Кирилл показал площадку с приборами, хотел рассказать, что здесь к чему, но Анна отмахнулась, она и так все это знала, потому что на ее прежней станции было то же самое. Чтобы продемонстрировать, что она знает, Анна взялась лично снять показания всех приборов, и Кириллу оставалось только молча за ней наблюдать. Он смотрел на Анну и видел ее такой, какой она была ранним утром на берегу – без одежды, и это очень мешало ему заниматься выполнением своих обычных обязанностей.

Передав информацию в Гидрометцентр, Кирилл наносил воды в опреснительную установку, погонял слишком уж разошедшихся сегодня обезьян, после чего заснул в подвешенном в тени гамаке.

Проснулся он от выстрелов. Они – один за другим – прозвучали где-то совсем близко. Кирилл заполошенно вскинулся и прислушался, и почти сразу выстрелы прогремели вновь.

Кирилл вывалился из гамака и, присев и смешно вращая глазами, зашипел сдавленным шепотом:

– Анна! Анна!

И опять, вместо ответа, выстрелы. Кирилл обогнул дом и, пригнувшись, побежал на шум.

Анну он обнаружил довольно быстро. Она стояла на берегу, у самой кромки воды, и стреляла из винтовки в сторону океана, где, как ни всматривался Кирилл, не было видно никакой цели.

– Анна!

Она обернулась и опустила винтовку.

– Что за пальба?

Кирилл выскользнул из-за деревьев и беспокойно бросил взгляд вдоль пустынного пляжа.

– Я тебя разбудила?

– Что за пальба? – повторил Кирилл.

– Я нашла винтовку в доме и решила пострелять.

– Это не игрушка!

– Я заметила, – сказала Анна насмешливо.

– Ты о чем?

– Она у тебя уже ржавая, твоя винтовка. Не притрагивался к ней все эти годы, да?

– Это оружие, – мрачно напомнил Кирилл.

– Я знаю.

– И шум здесь совершенно не нужен.

– Распугаем отдыхающих, – понимающе кивнула Анна.

– Ты не шути! – сказал с досадой Кирилл. – Мало ли что может случиться.

– А что здесь может случиться?

Кирилл размышлял – сказать или не сказать – очень недолго.

– Я не хотел тебе говорить, чтобы не беспокоить понапрасну, но ты все-таки должна знать. Здесь не очень спокойно. Не так все безмятежно, как может показаться на первый взгляд.

– А что такое? Пираты?

Она все еще шутила.

– Не то чтобы пираты. Вокруг множество островов. И пару раз их жители высаживались здесь.

– Африканцы?

– Да, африканцы.

– И что же в этом опасного?

– Они вели себя, как настоящие бандиты. Разграбили все мои припасы, а я потом сидел без продуктов до следующего катера.

– Но разве ты им не объяснил…

– Кому не объяснил?

– Этим людям, которые забирали твои продукты.

– Я с ними не встречался.

– Ты прятался, – догадалась наконец Анна.

– А что же я должен был делать?! – взорвался Кирилл.

– У тебя ведь было оружие.

– И что? Стрелять? По людям? Из-за ящика консервов?

– Ты не должен был стрелять по ним, – спокойно сказала Анна. – Но защитить себя мог, наверное.

Кирилл подошел к ней и вырвал из ее рук винтовку:

– Не хочу говорить об этом! А на будущее запомни – не надо здесь стрельбы и шума.

– Ты думаешь – они могут услышать звуки выстрелов там, на своих далеких островах?

Кирилл не ответил.

– Пусть только заявятся! – жестко и отрывисто сказала Анна. – Я не собираюсь ни от кого прятаться! И голодной из-за этих мародеров сидеть не буду!

4

Министр внешнеэкономических связей Вячеслав Данилович Григорьев, несмотря на свои неполные сорок лет, был уже лысоват, лицо имел круглое, что выдавало в нем человека, любящего уют, хорошую кухню и доброе вино. Если бы его можно было представить в халате и домашнем колпаке, а в руку ему поместить длинную курительную трубку, то он был бы один к одному помещик из старой русской жизни. Вот только глаза не вписывались в идиллический лубочный образ. Глаза его выдавали – они смотрели на людей не утомленно-равнодушно, а цепко, от этого взгляда мороз по коже пробирал, и хотелось глаза опустить, отвернуться, чтобы только с этим взглядом не встречаться. Вот этот самый взгляд выдавал в Григорьеве человека умного, расчетливого и в чем-то даже жесткого.

Он любил, чтобы о нем складывалось определенное мнение, чтобы собственный образ, кстати, им же самим придуманный, был понятен окружающим, поэтому его манеры и поступки – все имело смысл, и даже его охрана вела себя соответственно, на то она и охрана. Короля, как известно, всегда играет свита. И когда машина, в которой ехал министр, останавливалась, на мостовую первыми всегда выпрыгивали охранники – высокие и мрачные, с короткоствольными израильскими автоматами «Узи» в руках, которые они демонстративно держали на виду, и прохожие, если они случайно оказывались поблизости, торопливо спешили прочь, и вот тут-то из машины появлялся сам Григорьев. Он с сосредоточенным видом, не глядя по сторонам, преодолевал несколько метров пыльного потрескавшегося асфальта и скрывался в дверях здания.