Полый мир - [18]

Громадную кровать с балдахином окружало резное дерево и роскошные занавеси. Будто в готическом замке, нижнюю половину стен покрывали квадратные панели тёмного дуба, а верхнюю — красочные фрески со средневековыми дамами и всадниками. В узорах на дереве повторялись короны и лилии, а в лепнине — львы и лебеди. Сводчатый потолок изображал голубое небо с пушистыми облаками, которое окаймляли зелёные холмы. Солнечный свет лился через высокие островерхие окна и, разбиваясь о решётки, повисал снопами над изножьем кровати. Лёгкий ветер шелохнул края портьер, и Эллис услышал щебет птиц и далёкий шёпот воды. Он уловил запах цветов и чего-то пряного: то ли корицы, то ли мускатного ореха. Издали сквозь трели птиц и шум воды долетали чьи-то возгласы и смех.

Наконец он опустил ноги. Стопы встретил мягкий персидский ковёр, устилавший паркет из широких досок. Эллис, совсем голый, обернул вокруг пояса простыню. На полу возле кровати лежал его рюкзак, а на кресле — сложенная одежда. Нож и пистолет остались на ремне.

— А, доброе утро, Эллис Роджерс! Любишь же ты поспать. Как мы себя чувствуем, лучше?

Эллис аж подскочил. В спальне он никого не увидел, но голос был высокий, явно женский, поэтому он затянул простыню потуже.

— Кто здесь? — позвал он и заглянул через арку в другую комнату.

— Я хранительница Альва, глас Пакса. Мне сказали поберечь твой мохнатый ум и быть помягче, если ты не сразу в себя придёшь. Ну Пакс и учудил, я, признаться, просто в восторге!

Эллис ещё крепче стянул простыню.

— Где вы?

— Что, дорогой?

— Где вы? Я не вижу…

— Ах, они не шутили, ты просто рвёшь воздух. Восхитительно! Разумеется, ты меня не видишь. Я же сказала — я Глас Пакса.

— В смысле, его голос?

— Ха! Магнитно! Правда, ты и не представляешь. А как ты говоришь! Ты и впрямь из мохнатых веков: вы, небось, с луками да копьями бегали, да? Я даже не уверена, могу ли объяснить тебе, кто такой Глас — мне и сравнить не с чем. Ты меня, наверное, за духа принял. Вы же поклонялись рекам и горам? По богу на каждый камень? Вот, считай меня духом этого дома. Но не бойся. Я добрый дух. Зови меня просто Альва, хорошо?

Эллис продолжал крутить головой, пытаясь понять, откуда идёт звук. Казалось, будто отовсюду разом.

— Я не так давно жил.

— Что, прости?

— Позже, говорю, жил. Мы не бегали с копьями. У нас были машины, самолёты, компьютеры и…

— Компьютеры! В яблочко.

— А, так ты компьютер?

— Нет, но это же лучше, чем быть духом? По сравнению со мной компьютер — простые счёты. Я смотрительница Пакса. Я хлопочу по дому, веселю и берегу всех. Готовлю завтрак, передаю сообщения, устраиваю встречи, поливаю цветы, развлекаю, приглядываю, учу и помогаю советом. Больше, конечно, Паксу. Они всегда хотят новому учиться. Вину и так, похоже, известны все науки в мире. — Это её замечание было пропитано сарказмом. — Я веками о Паксе забочусь. Чудесный, замечательный человек, и совершенно здравый ум, уверяю тебя. Лучше это запомни, если хочешь здесь остаться — не то я случайно переперчу тебе еду или наберу ванную чуть горячее или холоднее, чем надо. Извини. Самой неприятно так жестоко грозить гостю, но я Пакса в обиду не дам!

— А можно спросить, где ты?

— Ах, где я? Мои системы встроены в фундамент здания, под землёй.

— То есть ты вроде… печки в доме или бойлера?

— Ха! Да ты чудо! За семьсот восемнадцать лет меня ещё никто не называл ни бойлером, ни печкой. Очень остроумно. Ты даже не представляешь, как сейчас ценится новизна. А уж ты у нас оригинален, верно? Даже больше, уникален. Другого и не сыщешь. Просто изумительно. Ты же как дерево, только ещё и говорить умеешь!

— Альва, я как раз хотел спросить…

— Спрашивай! Я на что угодно могу ответить.

— Как мы друг друга понимаем? Я думал, за две тысячи лет язык больше изменится. И почему английский?

— А, за это скажи спасибо Британской империи. Потому что её гегемония в восемнадцатом и девятнадцатом веках сделала английский главным международным языком, как до того — латынь при Римской империи. Затем экономическое господство англоговорящих стран и, в частности, США вынудило все народы признать английский мировым языком торговли, что…

— Хорошо-хорошо, я понял, почему английский выжил, но почему он до сих пор такой же? В Средние века тоже ведь на английском говорили, но совсем по-другому.

— Потому что в Средние века не было глобального сообщества. Обычно речь меняется в ходе поглощения других языков или изоляции, когда один диалект развивается самостоятельно. Но к 2090-му году такие различия почти исчезли — все остальные языки, кроме английского, забыли, ими уже никто не пользовался. Ведь, чтобы участвовать в экономической борьбе, нужно учить язык торговли. Конечно, мода приходит и уходит — даже на языки, — но, во-первых, английский обрёл к тому времени много носителей, а во-вторых, люди предпочитают то, что им уже знакомо. Вот так и устоялся один способ общения. К тому же люди теперь живут дольше, и обычаи меняются реже.

Эллис невольно подумал, не кроется ли между строк признание, что здесь действует Министерство Граммар-наци?

— Альва, у меня ещё один вопрос.

— Я подозревала, что одним не ограничится. Конечно, спрашивай.