Полынов уходит из прошлого - [33]

— Скажите, Павлик, сколько вам лет?

— Не знаю, — бесхитростно ответил молодой Полынов. — Это нужно спросить у папы.

— А вы не интересовались?

— Зачем? — ответил Павел вопросом на вопрос.

Щербаков умолк. Да, много непонятного вокруг, вот и этот красивый и сильный юноша, по временам кажущийся совсем ребенком, сплошная загадка.

В комнату вошел Полынов. На нем был светлый костюм.

— Здравствуйте, Михаил Георгиевич, — приветливо сказал он. — Как вы себя чувствуете?

— Как нельзя лучше.

— Очень хорошо... Павел, у тебя есть дело, отправляйся в сад.

Сын поднялся и вышел.

— Вы позавтракали? — осведомился у Щербакова Александр Иванович.

— Да, спасибо...

— Тогда пройдемте ко мне.

Они прошли в соседнее помещение, которое, видимо, было комнатой Павла, а затем попали в просторный кабинет, в котором царил полумрак. Полынов чуть поднял сплетенную из зелени штору, и комнату залил солнечный свет.

На небольшом столе аккуратными стопками лежали какие-то бумаги, на полках, вдоль стены, были разложены книги, здесь же находился микроскоп, врачебный инструмент, ванночки, стеклянные колбы.

Полынов опустился в кресло, жестом пригласив молодого человека сесть против себя.

— Михаил Георгиевич, — начал хозяин, — нам нужно о многом поговорить... Но я не хотел, чтобы при этом присутствовал сын, и вы, надеюсь, поймете меня. Тридцать семь лет, или (он взглянул на рукописный календарь над столом) 13 538 дней. («Вот откуда эта цифра, которую назвал вчера Павел!» — промелькнуло в голове у Щербакова) я нахожусь здесь, оторванный от остального мира.

— Но почему? — не вытерпев, спросил Михаил.

Полынов помедлил с ответом и сказал:

— От вас правды я не буду скрывать. Узнайте лучше сразу все... Выхода отсюда нет.

— Как нет?!

— Выхода нет, — повторил Александр Иванович с грустью в голосе. — Мы в каменном мешке. Горы разрешили мне когда-то пройти сюда, открыли одну из своих тайн, но это была ловушка, я попался в нее, и не один, как видите.

Голос старого врача дрогнул, видно было, что ему трудно говорить на эту тему.

Щербаков молчал, подавленный услышанным.

— Я знаю, вы не хотите согласиться, — продолжал Полынов, — вы внутренне не хотите смириться с этим, как многие годы не хотел смириться и я... Но тридцать семь лет, проведенных мною здесь, сделали свое дело. Вы первый человек, который пришел оттуда. — Полынов указал рукой вверх. — Я не знаю, как вам удалось спуститься с гор, но подняться туда... Простите меня, милостивый государь, что я отнимаю у вас надежду... Сын мой почти ничего не знает, кроме этого ущелья, и потому относительно счастлив.

В комнате воцарилось тягостное молчание.

Первым нарушил его Полынов.

— Будьте мужественны, может быть, и случится еще чудо... — сказал он. — Вы намного моложе меня, вам можно надеяться. Но пусть этот разговор останется между нами, обещайте мне... Дорого иногда приходится расплачиваться детям за ошибки отцов...

Михаилу стало жаль человека, сидящего напротив него с опущенной головой.

— У вас есть семья? — вдруг спросил Полынов.

— Нет.

— Родители?

— Никого нет. Они погибли во время войны.

— Войны? — удивился Александр Иванович. — Простите, сколько же вам лет?

— Исполнилось двадцать семь. Старый врач что-то высчитал.

— Неужели война продолжалась так долго? — удивился он.

Щербаков понял Полынова.

— Вы говорите о войне 1914 года. Но была еще вторая война, — пояснил он.

— Вторая?

— Да. И тоже с Германией.

— Значит, первая окончилась ничем?

Михаил улыбнулся и ответил:

— Я бы этого не сказал. Для многих она окончилась плачевно, так же, как и вторая.

Щербаков очень коротко поведал Полынову о том, что произошло на земле за последние годы: о революции в России, о Ленине, партии большевиков, о строительстве новой жизни в Советской России, второй мировой войне, победе над германским фашизмом и нынешней жизни Советского Союза. Полынов слушал, как зачарованный.

Когда Щербаков умолк, Александр Иванович вскочил, принялся взволнованно ходить по кабинету.

— Боже мой, — несколько раз повторил он, — боже мой...

Потом Полынов подбежал к столу.

— Значит, трудился я не напрасно, — почти крикнул он. — Милостивый государь, — торжественным тоном обратился Александр Иванович к Щербакову, беря со стола большую стопу исписанной бумаги, — вот здесь — результат моего многолетнего труда и мои записи о богатствах ущелья. Вам, человеку сегодняшней России, я отдаю все это. В своих работах я высказал немало, как мне кажется, полезного для медицины, для геологии, для всех людей.

Забывшись, Полынов говорил и говорил, как может говорить, должно быть, человек, истомившийся по интересному собеседнику. Михаил хорошо понимал старика, столько лет не видевшего никого, кроме своего сына!.. Александр Иванович говорил о редких металлах и проблемах долголетия, все занимавшей его... Коснувшись этой темы, он горячо сказал:

— Природой дано человеку жить минимум двести лет! Не думайте, что это бред выжившего из ума врача. Я это обстоятельно доказываю вот тут, в своих трудах.

Полынов показал Щербакову и другие записи — об ущелье и его великих богатствах.

Старый врач как-то сразу оборвал рассказ, вернувшись, очевидно, к действительности. Глаза, только что сиявшие огнем, потухли. Он обернулся к столу, положил на него рукописи. И тогда Щербаков спросил: