Полынь — сухие слёзы - [109]
– Уйми её, Лукинишна, – сквозь зубы посоветовал Прокоп. – И без неё башку ломит, спасу нет… Агаша, Агаша, да что ты вздумала-то, господь с тобою, Агаша!..
Голос Прокопа изменился вдруг так, что и Антип, и Ефим, вполголоса сговаривающиеся о чём-то, умолкли и обернулись. А Агафья, не замечая их изумлённых лиц, упала на колени перед Силиным и, поймав его руку, прижалась к ней губами:
– Прокоп, Христа ради, что хочешь потом проси!.. Она же, Упыриха-то… Она же никого, кроме тебя, слушать не станет! Она же Устьку-то, Устьку мою… Кабы просто высечь велела – то полбеды, доля наша такая, холопская… Но она же её… Она же её до смерти… Тут ведь добро барское, за такое она… Матушка Богородица, Прокоп, бога ради, помоги, я всю жизнь тебе…
– Замолчи, дура!!! – рявкнул Силин, вырывая руку. – Молчи, что ты мне в руку вцепилась, поп я аль барин?! Совсем ополоумела! Достану я тебе Устьку твою! Сам в острог сяду, а достану! Вот тебе крест! Успокоилась?!
Агафья смолкла, отпрянув. Широко открытыми, полными слёз глазами смотрела, как ожесточённо крестится Силин, как он делает резкий знак сыновьям следовать за ним и как шагает, не оглядываясь, к дороге. Тёмное небо чуть заметно светлело на востоке. Короткая летняя ночь катилась на исход.
– Прокоп, я с вами пойду!.. – рванулась было Агафья следом, но рука свекрови ухватила её за подол.
– Сиди!.. Мешаться только будешь им. – Шадриха посмотрела вслед трём тёмным фигурам, скрывающимся в тумане, и вздохнула. – Да и тебе глядеть нечего на то, что там будет.
Устинью бросили на дно телеги вниз лицом, и она не могла разглядеть, куда её везут. Ни повернуться, ни приподнять голову было невозможно: сразу же начинали болеть вывернутые, связанные за спиной локти. В разбитое, саднящее лицо кололись сухие стебли сена, набросанного на дне телеги, Устинья пыталась крутить головой, но в спину тут же втыкался сапог кого-то из дворовых, сидящих рядом, и слышался гогот:
– Встрепыхалась, утица… Ляжи! Селезня жди!
В конце концов Устинья перестала вертеться и обратилась в слух. Вот медленнее покатилась телега, реже стали шаги лошадей… Вот заскрипели ворота, хлопнула дверца тарантаса… Вот сонный голос спросил: «Словили вторую, Амалия Казимировна?»
– В телеге лежит, – ответил резкий, ничуть не усталый голос Упырихи. – Стёпка, Гараська, волоките стерву в сарай, кидайте ко второй… Утром велю, что с ними делать. А сейчас прочь подите, спать лягу. Через два часа уже подниматься в поле…
– Спокойно почивать, Амалия Казимировна… Где девка-то?
Устинью грубо, рывком выдернули из телеги, и она стиснула зубы, чтобы не застонать от скрутившей всё тело боли. Её проволокли по сырой от ночной росы земле, бросили в душное, пахнущее мышами и прошлогодним сеном тёмное нутро сарая. Тяжёлая дверь скрипнула, захлопнулась, и наступила мгла.
Когда глаза немного привыкли к темноте, Устинья сразу же попыталась перевернуться, и после нескольких попыток ей это удалось. Рядом послышалось слабое шуршание. «Мыши бегают…» – мелькнула мысль. Но чуть погодя раздался тонкий всхлип и осторожное:
– Устька, ты?..
– Я, – после недолгого молчании буркнула сквозь зубы Устинья. – Ну, что? Рада, дурёха?
Рядом – тишина. Вскоре эту тишину разрезали частые-частые всхлипы, а затем и тонкий, чуть слышный вой:
– Ы-ы-ы-ы-ы…
– Тьфу… – сплюнула Устинья, яростно корчась на сене в попытках сесть. – Что выть-то теперь? Молись, дура, помирать утром нам! Тебе на кой леший это сдалось? Меня и без Упырихи бабьё наше чуть не уходило всмерть… Силиным спасибо.
– А мне… А я… – Невидимая в потёмках Танька безуспешно пыталась справиться с рыданиями. – А я как прознала, что бабы тебя убивать пошли… Мамка с Палашкой шептались, а я слушала… У меня прямо в глазах потемнело всё, а куда бечь, кому жалиться – и не знаю! К отцу Никодиму было бросилась, а матушка Аграфена говорит – на покосах дальних, это ж почти шесть вёрст рысить, не успела б я… А тут и господское подворье близко, я туда и понеслась… – Танька вновь залилась слезами. – Бог мне разум застил, ведь прямо к Упырихе в контору влетела, а допрежь и взглянуть-то на неё боялась!
– Что же ты сказала ей, дура?! – поражённо спросила Устя.
– Я сначала не хотела-а-а… – Танька выла взахлёб. – В ноги ей бросилась, голосю: ваша милость, Устьку Шадрину спасите, её бабы убить хотят, ведьма, говорят… Вот видит Бог, Устька, кабы она не спросила-а… А она спросила-а-а… Почему это Устька ведьма, спросила… Верно ли, спрашивает, что молоко от коров доила?
– И ты что? – медленно спросила Устинья, хотя и так уже всё было ясно.
– Устька, видит бог и святая Пятница, это не я! Это не я ей рассказала! Она и так знала всё, проклятая! Кто-то уж ей донёс! Как начала меня по щекам хлестать, а у самой глазищи страшные, белые, навыкат, как у карпа… У меня дух чуть не вылетел! Как же я её боюся-то, Устька! А она колотит меня, а сама тихо-тихо спрашивает: когда узнала? Кто сказал? Я с перепугу всё как есть и… А она, проклятая, только кивает, да губами жуёт, да меня по роже хлещет…
– Дура ты, дура, – горько сказала Устя. – И меня не спасла, и сама сгинула… Ведь засекут нас с тобой утром-то. Да не вой, блажная! – Она скрипнула зубами от острой боли в суставах. – Эх, знать бы, кто это постарался…
Ссыльный дворянин Михаил Иверзнев безответно влюблен в каторжанку Устинью, что помогала ему в заводской больнице. И вот Устинья бежала – а вместе с ней ее муж, его брат и дети. След беглецов затерялся… Неужели они пропали в зимней тайге? Сердце доктора разбито. Он не замечает, как всё крепче влюбляется в него дочь начальника завода – юная Наташа. И лишь появление на заводе знаменитого варшавского мятежника Стрежинского заставляет Михаила другими глазами посмотреть на робкую, деликатную барышню…
Ох как тяжела доля сироты-бесприданницы, даже если ты графская дочь! Софья Грешнева сполна хлебнула горя: в уплату карточного долга родной брат продал ее заезжему купцу. Чтобы избежать позора, девушка бросилась к реке топиться, и в последний момент ее спас… подручный купца, благородный Владимир. Он помог Софье бежать, он влюбился и планировал жениться на юной красавице, но судьба и злые люди делали все, чтобы помешать этому…
Они горячо влюблены в Устинью – ссыльный дворянин Михаил Иверзнев и уважаемый всеми крестьянин Антип Силин… А она не на жизнь, а на смерть любит своего непутевого Ефима, с которым обвенчалась по дороге в Сибирь. Нет ему покоя: то, сгорая от ревности к жене, он изменяет ей с гулящей Жанеткой, а то и вовсе ударяется в бега, и Устинье приходится умолять суровое начальство не объявлять его в розыск…
Больше года прошло после отмены крепостного права в Российской империи, но на иркутском каторжном заводе – всё по-прежнему. Жёсткое, бесчеловечное управление нового начальства делают положение каторжан невыносимым. На заводе зреет бунт. Заводская фельдшерица Устинья днём и ночью тревожится и за мужа – вспыльчивого, несдержанного на язык Ефима, и за доктора Иверзнева – ссыльного студента-медика. Устинья знает, что Иверзнев любит её, и всеми силами старается оградить его от беды. А внимание начальника тем временем привлекает красавица-каторжанка Василиса, сосланная за убийства и разбой.
Разлука… Это слово прочно вошло в жизнь сестер Грешневых. Они привыкли к одиночеству, к вечной тревоге друг за друга. У них больше нет дома, нет близких.Как странно складывается судьба!Анна становится содержанкой. Катерина влюбляется без памяти в известного в Одессе вора Валета и начинает «работать» с ним, причем едва ли не превосходит своего подельника в мастерстве и виртуозности.И лишь Софье, кажется, хоть немного повезло. Она выходит на сцену, ее талант признан. Музыка – единственное, что у нее осталось.
Мыслимое ли дело творится в Российской империи: потомок старинной дворянской фамилии Михаил Иверзнев влюбился в крепостную крестьянку Устинью, собственность его лучшего друга Никиты Закатова! А она мало того что дала решительный отказ, храня верность жениху, так еще и оказалась беглой и замешанной в преступлении – этот самый жених вместе с братом, защищая ее, убил управляющую имением. И страдать бы Иверзневу от неразделенной любви, если бы не новая беда – за распространение подозрительной рукописи среди студентов он схвачен жандармами.
Джоли Маккиббен всегда полагала, что замужество без любви равносильно смерти. Но, когда ей самой пришлось выбирать между жизнью с нелюбимым и вечностью, девушка выбрала жизнь.
Эпохе испанского правления в Калифорнии приходит конец — американцы вытесняют гордых идальго с их законных территорий. Испанцы отвечают завоевателям дерзкими налетами и головокружительными вылазками… Жизнь благородного разбойника Рамона де ла Герра наполнена опасными приключениями, лихими погонями, отчаянными грабежами. Казалось бы, в ней нет места для любви и нежности. Но однажды Рамон встречает гордую юную Кэрли Мак-Коннелл — и его ожесточившееся сердце словно обжигает пламя…
Юная итальянка Катриона Сильвано всю жизнь мечтала о том, как будет выступать перед самой изысканной европейской публикой. И она не променяла бы свою мечту ни на что, если бы в ее жизнь не ворвался словно вихрь Питер Карлэйл, обаятельный англичанин, аристократ до мозга костей. Талантливая певица встает перед выбором: что предпочесть – страсть или исполнение мечты…
Спасая от виселицы бандита Джейка Бэннера, Кэтрин Логан всего лишь хотела подарить ему еще один шанс, а подарила… свое сердце.
Сэр Николаc Боваллет — потомок знатного рода и знаменитый пират. Однажды, в жестоком бою, он захватывает испанский галеон, и среди пассажиров корабля оказывается прекрасная сеньора. Бовалле и Доминика испытывают друг к другу одновременно вражду и непреодолимую страсть. Но любовь побеждает...
Она — Констанция Морлакс, самая богатая наследница Англии. Блестящая красавица с лучистыми глазами, она оказывается втянутой в жестокую «игру» короля Генриха I за власть. Ей приходится вернуться в Уэльс, где она становится жертвой преступника, сбежавшего из заключения, вломившегося в ее спальню и покорившего ее своими любовными прикосновениями.Он — загорелый белокурый Адонис, чье опасное прошлое заставляет его скитаться по стране. Он избегает сетей врага — только чтобы найти женщину, чьи поцелуи жгут его душу.
Тяжела жизнь в цыганском таборе. Но именно табор стал домом для княжны Мери, бежавшей из родных мест после гибели родителей. Спасая свою жизнь, Мери не знала, что сердце она уже никогда не спасет. Любовь к цыгану Сене меняет ее до неузнаваемости, и даже разлука не способна убить надежду увидеть возлюбленного еще раз… Цыганка Дина ненавидит таборную жизнь и, влюбившись в чужака, мечтает убежать с ним. Но после вестей о смерти любимого вынуждена выйти замуж за другого. Две подруги, две судьбы, такие одинаковые и такие разные.
Весела и богата Москва конца XIX века: пышно гуляют купцы, шумно кутят дворяне. Им поет цыганский хор. Щедрой рукой бросают промышленники и аристократы под ноги цыганам подарки, деньги… Но всех удивил князь Сбежнев, посватавшись к одной из хористок, красавице Насте. И стала бы роковая красавица княгиней, дана свою беду влюбилась в нищего таборного цыгана Илью… Что теперь станется с ними и куда приведет их шальная судьба – один Бог ведает!
Семья Грешневых всегда была предметом пересудов уездных кумушек. Еще бы: генерал Грешнев привез с Кавказа красавицу черкешенку Фатиму и поселил ее у себя в доме. Она родила ему сына и трех дочерей, таких же ослепительно красивых, как сама. А потом ее нашли в реке, генерала – в собственной спальне с ножом в горле. С тех пор Грешневых словно кто-то проклял: беды валились на них одна за другой. Анна, Софья, Катерина… Как же молодым графиням избавиться от родового проклятья? Ведь они ни в чем не виноваты…Ранее книга издавалась под названием «Мы странно встретились».
Гражданская война подходит к концу… По степям южной России едет в поезде цыган Беркуло, только что укравший себе жену. Но недолго длится его счастье – утром ни девушки, ни красноармейца, тоже оказавшегося цыганских кровей, в поезде нет… Что за темный омут – сердце цыганки? Вчера клялась в любви до гроба – а сегодня сбежала с другим…