Полузвери - [84]

Хельга отпустила меня. Сверкнула синими глазами, которые выцвели до голубизны, а потом залились серым человеческим цветом. И медленно выговорила:

— Я не смогла отдать сына под суд. Скрыла. Пошла против закона, потому что, каким бы чудовищем он ни был, Артур — мой сын, мой старший мальчик… с тех пор держу его в черном теле. С Парисом заключили соглашение — он молчит, а я не оставлю его без откупа. Его деньги — это мои деньги и поэтому он так шикарно живет в той квартире, я ее предоставила… но не думай, он тратит все не на себя, а на ваше дело, я о нем знаю. И подружились мы с ним уже на равных, я — как наследница Праматери, и он — как есть Первый из Некромантов, Великий Морс…

— Парис никогда бы не рассказал мне этого, Хельга. Он…

— Не верь ему. Что бы ни говорил на словах, он любит своих детей. Его презрение — это боль от того, что с вами стало, в каких жертв вы все превратились. Я его понимаю, как никто, потому что каждый день вижу другое — монстра, в которого превратился мой сын. Моя кровь и плоть! Ты еще только готовишься стать матерью, Ева, и я уверена, что подобных чувств тебе посчастливится не пережить никогда…

Я шепнула:

— Почему вы со мной поделились? Это ведь тайна, за которую и вас саму стая привлечет по закону, положение старшей не спасет…

— Потому что ты доверила мне много своих тайн. А я хочу равенства. Ты молода, но вольная и сильная. И Яна не сломить. И Нольда. Самые ценные, не гниющие породы… Хватит. Иди! Семейный обед удался.

* * *

У Яна было и так много дел, но даже не пикнула про то, что могу добраться обратно до «Ботанического» сама. Я помнила жуткое состояние Нольда, когда сообщила о преступлениях матери, и почти те же признаки видела сейчас у Яна. Из бледного он стал серым, и какая-то странная осунутость проявлялась неуловимо. Навалилось все и сразу. Крепкий северянин, стойкий и холодно-злой оголился внутренним нервным напряжением — сдержаться. Вел машину спокойно, реагировал на знаки и соседей по движению без запинок, но руль давил до побеления костяшек на пальцах.

Никогда раньше всерьез не задавалась вопросом — что он чувствовал по отношению к своей матери? К своим единокровным старшим братьям? Ненавидел? Сожалел? Хотел пробиться обратно, к семье, когда был еще мальчишкой, или сразу отрезал и забыл? И что такое — пять лет, для понимания ребенка, что тебя «бросили»?

Я была взрослее. И боль той самой утраты и предательства мамы не прошла до сих пор. Упрятана на глубину, но не прошла.

— Хельга испытывала тебя. Цинично, стервозно, для своего ненормального удовольствия посмотреть, что ты не прогнешься.

— Сука.

Сразу прочувствовала, что Ян бросил прабабке не комплимент. Обозвал в том понимании, как и обычные люди.

Смогла бы я, накопив столько же предательств, как он, выдержать и не измениться в худшую сторону? Отец от меня не отказывался, Толль не бросал, потому что не могу дать детей. А если Яну посмотреть на спину, то можно увидеть много шрамов от «подлых ударов» — и не некромантским зрением, а просто потому что знаю его историю жизни. Откуда в итоге в нем остались силы не ожесточиться, а принимать других и заботиться о других? Меня ведь отлупил из-за этого!

— Пожалей завтра Вилли, пожалуйста. Он и так сегодня мало того, что сам убил, так еще и умирал. Осознать, что его спасают, не успел.

— Хорошая порка как раз снимает стресс.

Нольду всегда тишина нужнее, а Яну — разговор? Посмотрела на его напряженные руки, с которых сошли бледные пятнышки, и рискнула:

— Можно о личном спрошу?

— Скажу «нет», ты послушаешься?

— Да, но ненадолго. Потом опять всплывет, и все равно пристану.

— Ну, спрашивай.

— Элен тебе нравится, или ты так, по стечению обстоятельств развеялся?

— В сводни решила записаться, Пигалица?

— А ты, разлучник, не вклинивался разве между мной и Нольдом? Влезал в отношения советами, и разрешения не спрашивал.

Ян хмыкнул. Ответил:

— Да, понравилась — не спасовала перед дознателем, при том, что была на месте собственного преступления час назад убив человека. Элен оказалась из редких, кто не трясется, когда я «включаю» бесчеловечность, и девушка она красивая.

— Что ты «включаешь»?

— У меня нет магнита, как у полузверей, но есть другое полезное для службы умение. Давление, при котором даже ни в чем не виноватые, начинают испытывать неуютный страх. От чувства, что меня не пробить на сочувствие, жалость, — я мертв и бесчеловечен.

Вот, кем бы стал Ян, если бы позволил обидам жизни себя отравить…

— Ты просто не сумел ее обмануть. Крепкое вранье, но все равно — вранье. Элен в тебя влюбилась.

— Это меня ни к чему не обязывает. Сегодня влюбилась, завтра забыла, и вся история.

— Поживем — увидим.

— Какая мудрость. Мозги все-таки вправил, да, Пигалица?

— Да. Но методы воспитания мне все равно не нравятся. Не вздумай Яну шлепать даже ради ценных уроков. К тому же, ты не единственный «дядя», Вилли тоже претендует, лучше посоперничай с ним в нежности к племяшке, чем в суровости.

И улыбнулась. У Нольда уши шевелились, а у Яна выступала другая реакция на чувства — увидела, как на бледный хрящик лег розовый налет.

— Я… пошутил тогда. Вы можете назвать дочь как хотите…