Полуостров загадок - [8]

Всю эту пирамиду связали проволокой. Такое же сооружение воздвигли и у другого края полыньи. Скручивать бочки проволокой на обжигающем ветру было трудно.

Наконец, Федорыч велел всем вооружиться ведрами и поливать железные пирамиды водой из полыньи. Вода моментально замерзала. Скоро образовались монументальные ледяные столбы, похожие на сталактиты.

Лицо механика прояснилось.

— Голь на выдумки хитра, — усмехнулся он, — добрые ряжи получились, крепче бетона…

Принесли с грузовой платформы самое длинное» прочное бревно и положили на ледяные опоры. Полынью закрыли до половины накатником. Бревна мы прихвати ли с собой из Певека для сооружения переправ через трещины во льду. Теперь они пригодились.

Федорыч торжественно извлек из грузовых сане» блок и цепи талей и вместе с водителями подвесил их к бревну. Он долго колдовал, подвешивая блоки так, чтобы равномерно распределить тяжесть будущего груза. Малейшая оплошность могла привести к несчастью:

Второго такого длинного бревна у нас не было. Замысел Федорыча был гениально прост.

Подъемник готов! Федорыч отправился в вагончик, согнул из раскаленных добела ломов здоровенные крючья и закалил их в бочке с питьевой водой.

Долго закидывали стальные крючья, пытаясь зацепить траки. В смутном свете прожектора сделать это было невероятно трудно. Растянувшись на обледенелом помосте, мы вслепую шарили в воде, стараясь подцепить гусеницы, и наконец это нам удалось.

И вот цепи талей заработали. Медленно, дюйм за дюймом, поднимаются из воды тросы крючьев, натянутые, как струны. Повисая на цепях, поднимаем страшенную тяжесть. Из воды появляется мокрая крыша кабины, блеснули смотровые стекла в стекающих каплях. Луч прожектора уперся в эти плачущие стекла. Внутри кабины колеблется темная вода, что-то белое покачивается там, прилипая к стеклам…

— Да это же моя карта!

Все выше и выше поднимается из воды кабина. Точно рубка субмарины всплывает в полынье.

— Еще раз… еще разок, сама пошла, сама пойдет! — командует Федорыч, взмахивая обледенелыми рукавами кухлянки.

Из воды. появляются мокрый радиатор, капот машины, мощные гусеницы. Забыв о стуже, гроздьями повисаем на талях. Трактор покачивается над водой и на глазах покрывается беловатой коркой льда. Бревно заметно прогибается…

— Кабанг!

Валимся на обледенелые бревна. Не выдержав многотонной тяжести, обломился один из крюков. Мы замерли. Трактор накренился. Крючья соскальзывают с гусениц один за другим. Машина тяжело плюхнулась в воду и снова погрузилась в пучину. Вода бурлит, сталкиваются обломки льдин. Трактор повис Под водой на спасительном тросе. Стальной канат глубоко врезается в край ледяного поля…

— Тьфу, пропасть!

Чертыхаясь, барахтаемся на — бревенчатом помосте, хрустит обледеневшая одежда…

— Порядок, выдержит! — кричит Федорыч, махнув на перекладину. Лицо его раскраснелось, глаза блестят.

Пришлось снова «выуживать» трактор, зацеплять крючьями траки. Цепи тянули потихоньку, без рывков. И наконец тягач опять повис на талях. Мгновенно закрыли всю полынью накатником. Потихоньку опустили машину на помост и вздохнули с облегчением. Подогнали второй. тягач и на буксире вытянули спасенного утопленника на ледяное поле. Он стоял перёд нами весь белый, обвешанный сосульками, точно айсберг после бури.

Обледеневшую машину поставили под защиту грузовых саней, накрыли только что сделанным каркасом, натянули на каркас брезент. Ураганный ветер рвал его из рук, надувая, точно парус. Края пришлось придавить тяжеленными ящиками с консервами. Получившуюся просторную палатку обвязали канатами. В Шатре установили железную печку, которую смастерили из бочки, вывели трубы, натаскали угля, разожгли печку и раскалили докрасна. В палатке стало жарко.

Работали с неистовым воодушевлением… Машина оттаяла и обсохла. Федорыч долго колдовал над дизелем и пускачом. Мы не жалели масла, заливали во все узлы, пазы и зазоры машины, протирали каждый болт.

Наконец старый механик неторопливо влез в кабину, артистическим движением коснулся рычагов. И… трактор ожил: чихнул, кашлянул и вдруг взревел и зарокотал ровным, спокойным гулом, пересиливая вой пурги и восторженные крики, людей.

Из кабины высунулась счастливая физиономия в масляных пятнах, горькие складки на лице разгладились, и следа грусти не осталось в глазах, сиявших дивным светом.

Трудно описать нашу радость. Подхватив Федорыча, мы вынесли его из кабины и принялись подбрасывать к закопченному брезентовому потолку.

Я посмотрел на часы: было без четверти шесть. Двенадцать авральных часов пролетели, как миг…

И снова наш крейсер в пути. Мерцают фосфорическим светом приборы. На коленях у меня та же карта, только сморщившаяся и покоробившаяся после морского купания. В наушниках хрипловатый голос Кости: нарта сторожевого охранения по-прежнему впереди. Рядом на сиденье Федорыч и водитель. Напряженно всматриваемся в сумятицу пурги. Прожектор едва пробивает снежную муть, и мы видим только заструги перед носом машины.

Еще несколько часов скользим по льду Чаунской губы, навстречу скрытой, притаившейся опасности. Наступают короткие сумерки зимнего полярного дня. Пурга стихает, но барометр не предвещает ничего хорошего. Видно, «южак» угомонился ненадолго, сделал короткую передышку, чтобы обрушиться с новой силой. Судя по карте — почти пересекли огромный залив Чаунской губы и подходим к устью Чауна.