Полуночный танец кентавров - [2]

Но веселая тетя Рита умерла почти десять лет назад, а вот противная тетя Вера жила и на тот свет явно не собиралась. Хотя теперь, если верить маме, у нее появилась какая-то серьезная болячка, для профилактики которой врачи назначили длительное пребывание тети Веры на свежем воздухе в экологически благоприятном месте.

– А у вас в «Дубочках» экология великолепная.

– Это правда, – подтвердила Алена без всякой задней мысли, еще не чуя подвоха в маминых словах.

И тогда мама нанесла решающий удар, сказав:

– Тетя Вера взяла на работе отпуск и теперь едет к тебе.

– Как ко мне? – дернулась Алена. – А почему ко мне?

– Ну же, Аленушка, сама подумай, а куда еще бедной тете Вере податься? Ты же знаешь: дачи у них с Ариной нет, свободных денег, чтобы снять домик за городом, тоже. А врачи настоятельно рекомендуют Вере смену обстановки и отдых.

– Но почему у меня? – пыталась сопротивляться Алена, хотя заранее знала: все ее попытки возражать маме обречены на провал.

У нее никогда не получалось внушить маме правильный взгляд на вещи. Или хотя бы добиться, чтобы та ее просто услышала.

Вот и сейчас мама в ответ на мольбу в голосе дочери категорически заявила:

– Алена, что за шутки? Ты знаешь тетю Веру уже столько лет! Она тебе как родная. И сейчас, когда она заболела, неужели, ты ей откажешь в маленькой комнатке? У вас с Васей огромный и такой прекрасный дом!

– И что? Только поэтому его надо изгадить?

– Как ты выражаешься! И потом, ты же всегда любила тетю Веру.

– Никогда я ее не любила! Терпеть ее не могу!

– Алена, ты меня огорчаешь. Я уже заверила Веру, что ты будешь рада принять ее у себя. Зачем ты меня так подставляешь?

– Я не подставляю… – пробормотала Алена, уже чувствуя, что теряет почву под ногами.

– И что я должна теперь ей сказать? – набрала обороты мама. – Что моя дочь отказывает в гостеприимстве смертельно больному человеку? Моей подруге?

Алена чувствовала, что мамин голос начинает дрожать. А доводить маму до слез Алене не хотелось. В отличие от тетки Веры, которая, как была уверена Алена, лишь притворялась больной, у самой Алениной мамы были и гипертония, и проблемы с сердцем и сосудами. Ей как раз нельзя было волноваться.

И Алена пошла на уступки:

– Ладно, – проворчала она. – Пусть тетя Вера приезжает и живет у нас. Но что хоть у нее на этот раз?

– Все очень плохо! – тут же кинулась делиться с ней мама. – Вера была у врача, сдала тест на какие-то онкомаркеры, и они у нее превышают норму. Понимаешь, что это может значить?

Голос у мамы сделался трагичным и многозначительным.

– Понимаешь? – повторила она.

– Ну да… это не очень хорошо.

Алена даже удивилась, услышав про плохие анализы. Неужели на этот раз тетка Вера и впрямь заболела? На памяти самой Алены тетка Вера не болела ни разу. Кажется, только один раз у нее загноился волдырь на пятке, а еще один раз прихватило поджелудочную, когда тетка пожадничала и за один день умяла сразу три торта, подаренных ей ко дню рождения. Очень уж они все три были вкусные, а срок годности заканчивался, жалко было бы выбросить такую вкусноту.

Впрочем, тот инцидент позволил тетке Вере начать новый виток своих бесконечных жалоб. И если раньше она жаловалась только на мужа-подлеца, бросившего ее с грудным ребенком, на соседей-алкашей, доводящих ее своими выходками до белого каления, и на выжившую из ума тетушку, которая хочет ее смерти, то теперь к этим жалобам присоединились еще и жалобы на здоровье, пошатнувшееся, разумеется, в результате плохой экологии, а вовсе не собственного теткиного обжорства.

Но Алене всегда казалось, что муж, проживший с теткой Верой в браке четыре года, еще долго терпел ее саму и ее бесконечный бубнеж, и зудеж, и пиление его на части. В этом тетка Вера усердствовала особо, то ли надеясь выпилить в итоге из муженька нечто совершенно особенное и уникальное, то ли просто потому, что ей доставлял удовольствие сам процесс. И Алена всегда считала, что четыре года с теткой Верой – это было еще очень долго, мужику следовало поставить еще при жизни памятник за терпение и выдержку.

А соседи-алкоголики, которые так изводили одно время тетку Веру, почему-то тоже куда-то потом подевались. Ну а что касается полоумной тетушки, то она оставила тетке Вере свою квартиру, что, конечно же, говорило не в пользу ее здравого смысла, но все же Алене всегда казалось, что тетке Вере обзывать при этом старушку выжившей из ума сумасшедшей не стоило.

В общем, не все в жизни тети Веры было так плохо, как она это представляла окружающим. Но такая уж была она личность, что любила давить на жалость и активно пользовалась добротой окружающих, стремящихся помочь бедной одинокой матери чем могли. Зачастую Алена наблюдала, как люди отдавали тетке Вере последнее или делились с ней единственным куском, даже не подозревая, что дома в загашнике у тети Веры этих самых кусков скопилось уже на целый каравай.

Поэтому рассказы тетки Веры о собственном пошатнувшемся здоровье Алена выслушивала с некоторой долей скептицизма. Ей не казалось, что тетка Вера так уж больна. Во всяком случае, портить жизнь окружающим – на это у нее здоровья вполне хватало.