Полуночные признания - [69]

Эммануэль внимательно посмотрела на него.

– Хочу заметить, месье, что эта женщина совершила убийство от горя, в порыве чувств.

Зак замер.

– Ты думаешь, что и в нашем случае может быть аналогичная причина? – Она хотела отвернуться, но Зак взял ее за подбородок и заставил взглянуть в его испытующие, внимательные глаза. – Что ты, Генри Сантер или Клер Ла Туш сделали такого, что могло бы пробудить в другом человеке сильное желание отомстить?

– Не знаю. А что, если ты оказался прав и Генри был убит по ошибке?

– Это другой вопрос. За что тебя и Клер Ла Туш можно сильно возненавидеть? – Не отрывая от нее взгляда, он легким прикосновением убрал ее спутанные волосы. – Если ты догадываешься, – мягко произнес он, – то должна мне сказать. Только при таком условии я смогу тебе помочь.

Она покачала головой и закрыла глаза, поскольку боялась, что от страха выступят слезы.

– Я не знаю, что происходит.

– А может быть такое, что убийца – это Филипп?

Эммануэль испуганно посмотрела на него.

– Филипп мертв.

Внезапно Зак сел и, сминая простыню, прижал Эммануэль к себе.

– Ты можешь быть уверена в этом? Он похоронен в Байу-Креве патрулем федеральных сил, которые идентифицировали тело лишь по документам в его кармане.

– Ганс говорил, что Филипп умер у него на руках.

– Возможно. А что, если у Ганса были свои причины скрывать правду о том, что произошло у реки? В конце концов, Ганс – единственный, кто смог спастись. Не так ли?

– На что ты намекаешь?

– Ни в чем нельзя быть уверенным.

– Ты не понимаешь. – Она встала на колени, как на молитве. – Филипп любил играть со смертью – он мог даже делать вещи, которые большинство людей сочли бы шокирующими или отвратительными, но никогда бы не совершил умышленного убийства. Я видела, как он плакал после смерти одного из пациентов. Страдания больных он ощущал как свои. Кроме того… – замолчала. Наступившую тишину нарушал только стук дождевых капель на крыше и шум бегущей по сточным канавам воды. – У Филиппа нет никаких причин меня убивать.

Зак смотрел на нее столь долгим и пристальным взглядом, что по коже Эммануэль пробежал холодок страха.

– Ты уверена в этом?

У Эммануэль появилось опасение, что он спросит ее о других мужчинах, которые были у нее в те долгие, полные разочарования и досады годы, когда Филипп развлекался на стороне. Хэмиш Флетчер наверняка бы задал этот вопрос. Но Зак Купер этого делать не стал. Он просто обнял ее и стал нежно и страстно целовать.

Зак ушел, когда уже темнело. Тихо соскользнув с кровати, он начал молча одеваться. Эммануэль же неподвижно лежала в темноте, незаметно наблюдая за ним. Она видела, как он надевает темно-синие брюки, рубашку из тонкого полотна, китель с двумя рядами медных пуговиц и подтяжки. Он свободно чувствовал себя здесь, в полутемной комнате женщины, которую когда-то подозревал в убийстве. А она, глядя на его – вражеский – пояс с саблей, не ощущала прежней ненависти – только невероятную сердечную тоску.

Придерживая руками ножны, Зак наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Его губы были мягкими. Она почувствовала теплое дыхание, когда он прошептал:

– Мне нужно идти. Не вставай.

Она обняла его за шею, задержав на короткое мгновение. От Зака веяло запахами ночи, человеческого тела и тем жарким и интимным, что они чувствовали в кровати. Ей вдруг стало безмерно печально; захотелось прижать его к себе еще сильнее и так и держать – всю жизнь.

– Я должен встретиться сегодня с генералом Батлером, – произнес Зак. Он коснулся губами ее щеки, а потом уха. – Я сейчас не знаю, когда освобожусь. Можно увидеть тебя в воскресенье?

Она повернула голову, и их губы встретились. Он долго целовал ее, словно не желая уходить. На этот день Эммануэль запланировала пойти с Роуз и Домиником на Конго-сквер, но даже если бы она не была занята, ее ответ был бы тем же.

– Я не могу сделать это еще раз, – прошептала она, продолжая обнимать его. Зак опустился на колено у кровати и взял ее лицо в ладони, чтобы пристально взглянуть в глаза. – Нам не надо больше видеться.

– Но мы встретимся. – Он криво улыбнулся. – Я не буду отрицать, что хочу тебя. – Он не сказал, что любит ее, но это чувствовалось в теплоте его темных глаз, в мягком изгибе его улыбки, в нежных прикосновениях. И когда он произнес: – Я люблю тебя, – у нее перехватило дыхание.

– Нет. – Она приложила пальцы к его губам. – Не надо.

Он чуть укусил ее за пальцы, а затем поцеловал их.

– Любить или говорить об этом?

Эммануэль покачала головой:

– То, что было у нас ночью, называется иначе.

– Как? Похоть? – Он провел пальцами, как гребнем, по ее волосам сверху вниз. Она не могла отвернуть голову и была вынуждена смотреть в его беспощадные настойчивые глаза. – Может, ты чувствовала страсть, когда я делал это… – его свободная рука скользнула вниз, к ее обнаженной груди, – это было так внезапно, что Эммануэль раскрыла рот, хватая воздух. Зак наклонился к ней, его губы почти касались ее, а глаза горели гневом. – Но ты не знаешь, что я чувствовал в эти минуты.

Он отпустил ее и выпрямился – так неожиданно, что она почти вскрикнула, – повернулся и вышел, оставив ее в одиночестве. Когда входная дверь закрылась за ним, Эммануэль бросилась на подушку. Она подумала, что сейчас расплачется, однако, к ее удивлению, сдержалась. После того, что произошло, у нее осталось только ощущение большой потери и терзающее душу смятение.