Полуночная роза - [142]

Эрин, пьянея от потока разной интересной информации, старалась запомнить все до мелочей.

— Девочка, зачем вам вникать во все эти тонкости? — поинтересовался как-то капитан О'Грэди, когда в один из вечеров она с гордостью пересказала ему все, что успела усвоить.

Она качала головой и хитро подмигивала ему своими коньячного цвета глазами.

— Кто знает, может быть, когда-нибудь у меня будет собственный корабль.

Капитан О'Грэди говорил, что все пакетботы внешне похожи на бочки. Такая конструкция обеспечивает им устойчивость. А это самое важное для судов такого типа, подчеркивал он, независимо от их размера и назначения. От пакетбота требуется большая выносливость, ведь ему приходится круглый год бороздить Атлантику.

Эрин удивилась немалой стоимости пакетбота. Строительство одного такого судна обходилось от сорока до пятидесяти тысяч долларов.

— Совершенно верно, — согласился капитан О'Грэди, — эти цифры кажутся весьма кругленькими. Но пакетбот при полной загрузке только от одного фрахта приносит доход не меньше двадцати тысяч долларов в год. Кроме этого, может набежать еще тысяча долларов с пассажиров и почты. Так что даже с учетом расходов на текущий ремонт судно способно окупить себя через пару лет. Что касается меня, — решил он приоткрыть ей коммерческую тайну, — то мне положено только сорок долларов в месяц. Но я имею прибавку в пять процентов от стоимости груза и еще двадцать пять — с пассажирских билетов. Кроме этого, мистер Градинджер понизил ставку налога на доход от перевозки почты. Я считаю, что труд моряка стоит больших денег, а капитана — тем более, моя девочка. На него ложится большая ответственность.

Капитан О'Грэди выжимал из машины «Свобода» максимум узлов, надеясь пересечь Атлантику до начала зимних штормов. По его рассказам, в это время корабль атакуют бешеные ветры, ревущие подобно тысячам сирен и несущие слепящий снег. Волны величиной с гору налетают на палубу и часами окатывают ее ледяной водой.

— На пакетботах, — с гордостью сказал он, — плавают самые стойкие из стойких. Только они могут выдержать любую погоду, пищу и обходиться минимумом часов сна. Все, что им требуется, — добавил он, подмигнув, — это чуть больше рома, чем всем остальным морякам.

Райан переоделся в вечерний костюм. Надел белую рубашку с гофрированным воротником и красным атласным шарфом, модный черный фрак, заказанный матерью, и серые панталоны со штрипками. Новая экипировка, как и сам званый обед, на котором ему предстояло присутствовать, были ему совершенно безразличны. С недавних пор он вообще ничем не интересовался.

Эбнер пришел известить его, что съезжаются первые гости.

Райан взял с письменного стола хрустальный графин и плеснул себе глоток вина. Хотя прошло почти два месяца со времени отъезда Эрин, он все еще мучился воспоминаниями. Воображал ее сидящей здесь, в его кабинете, и копирующей схему, чтобы встречаться с любовником в центре лабиринта.

«Черт побери!» — выругался он. Как она могла сделать это? Она дарила ему такие замечательные ночи и страстную любовь. Казалась такой горячей и так пылко отвечала на его ласки. И после всего раскрывала объятия для другого. Как слеп и как глуп он был!

Эбнер тихо покашлял и повторил:

— Мастер, ваша мама велела сказать, чтобы вы шли встречать ваших гостей.

— Это не мои гости, Эбнер. И не мой вечер. Пусть она сама беспокоится.

— Мастер Райан, сах… — Он нерешительно подошел ближе. — Мастер, я знаю, что это не мое дело, но мне нужно сказать вам что-то. Я чувствую, что должен сделать это. Ведь мы с вами знаем друг друга очень давно, и…

— Да говори же. — Райан нетерпеливо щелкнул пальцами. В последние дни его выводило из себя поведение слуг. Ходят вокруг него на цыпочках, будто его вот-вот хватит удар! Чего они боятся? Возможно, он бывает раздражительным, но жестоким — никогда. Пора бы уже знать это.

— Мастер, я беспокоюсь за вас.

Райан засмеялся.

— С какой стати?

— Беспокоюсь, сах… — Эбнер замялся, не уверенный, что нужно дальше говорить о своих опасениях. — Вы совсем не думаете о себе. Я вижу, вы очень несчастливы.

— Напротив, я очень счастлив, — иронически хмыкнул Райан. — И почему это мне не быть счастливым? У меня опытные управляющие. Я могу быть спокойным за хозяйство. Джасмин-Хилл стоит на своем месте. Мать и Элиза следят за домом. В их распоряжении целый штат добросовестных слуг. Рабы — под присмотром и, кажется, удовлетворены своей жизнью. Что еще надо? По-моему, всего хватает. Так что я могу сидеть здесь день и ночь, сложа руки, пить и ни о чем не беспокоиться.

— Но я все же беспокоюсь, сах.

Райан взглянул на него поверх стакана и, увидев его действительно озабоченное лицо, неохотно улыбнулся.

— Я ценю твое внимание, Эбнер, но тебе не о чем тревожиться. Все прекрасно.

Эбнер знал цену этой улыбке.

Райан опрокинул в себя остатки спиртного из стакана и встал.

— Ладно. Похоже, придется идти на этот вечер. Ты не знаешь, сколько персон пригласила матушка?

— Я слышал, как Элиза говорила, что ожидается все семейство миз Эрмины Коули. Я посчитал приборы. Стол накрыт на девять человек.

Райан застонал. Это означало, что, помимо родителей Эрмины, будут еще старики с обеих сторон. Он чуял, что мать затеяла что-то недоброе. Если она решила устроить нечто большее, чем обед в узком семейном кругу, и пригласила почтенных старцев, значит, она замышляла акцию — оказать на него давление общими усилиями. Видимо, они захотят, чтобы он сегодня же объявил дату новой помолвки. Он не был готов к этому. И даже еще не ездил подписывать бумаги, приготовленные их адвокатом, для расторжения брака с Эрин. Черт возьми, он считал, что все это преждевременно. А главное, несмотря на боль и гнев, он пока не мог не думать о ней, не желать ее и, что особенно тревожило его, не мог перестать любить ее.