Полукровка.Тень на свету. Книга вторая - [21]

– Ну что, отнесла полотенца? – хитро прищурилась Арсинья, когда она появилась на пороге.

– Зачем тебе это? Зачем ты заставила взглянуть меня в лицо своим чувствам?

– Потому что иначе ты наделаешь глупостей, а я надеюсь, у тебя хватит ума их избежать и сделать правильный выбор.

– А какой выбор правильный? Что мне делать?!

– А это только тебе решать, но помни, что твои чувства – всего лишь отражение его собственных. Да знаю я, знаю, природу вашей связи, – махнула она рукой на вопросительный взгляд Эллии, – только узы ваши – ниточка путеводная, сами чувства в душе изначально заложены.

– А разве они не из-за этих уз возникают? – нахмурилась девушка.

– Разве тебе твой эльф ничего не объяснил?

– Объяснил, но мне все равно казалось, что не будь у эльфов такого дара, то и чувств бы между нами не было.

– Были бы, милая, связь вам возможность показывает, а остальное ваши сердца делают. Как бы далеко ты ни убежала, любовь, зародившись, никуда не исчезнет. Со временем перестанет боль причинять, но уйти – не уйдет.

– А если нет выбора? – Эля с отчаяньем посмотрела в мудрые глаза Арсиньи.

– Выбор всегда есть. Каждый шаг – это выбор. А уж в какую сторону идти, каждый сам для себя решает. Все-все, хватит, а то вон уже и мужчины возвращаются, негоже им бабские разговоры слушать, – глянув в окно, покачала головой хозяюшка.

Оставив вернувшихся друзей и Герника в обществе старушки, Эля взяла у нее толстое полотенце и, прихватив чистое полотно да заживляющую мазь Ора, направилась в баню.

Спустя полчаса девушка вернулась, переодетая в чистую одежду, прихваченную из седельной сумки, с блестящими серебром волосами и упрямой решимостью в глазах, которую, впрочем, она постаралась спрятать за наигранно-веселой улыбкой, обращенной к уставшим спутникам.

– А вот и красавица наша подоспела, – засуетилась Арсинья, – теперь и ужинать можно. Герник, ну-ка помоги бабушке!

Через несколько минут перед устроившимися за столом друзьями оказались глубокие тарелки с горячим, густым грибным супом, большое блюдо с золотистым картофелем, посыпанным мелкой зеленью, зажаренный до коричневой корочки гусь, истекающий капельками ароматного жирка, да деревянная миска с салатом из первых свежих овощей. Высокие кувшины, вытащенные из холодного погребка, с тягучим молоком и терпким домашним квасом сверкали мелкими бисеринками влаги, выступившей на глиняных боках. Все вместе выглядело так аппетитно и так манило к себе чудесными запахами, что друзья не заставили себя долго упрашивать, с аппетитом накидываясь на приготовленную Эллией и Арсиньей еду.

После сытного ужина, оставив отмахнувшуюся от помощи уставшей девушки старушку убирать на кухне, Эллия поднялась в свою комнату. Друзей разместили по соседству, выделив по отдельной спальне, и они, как она сама, вымотанные дорогой и насыщенным заботами днем, отправились спать.

Земля с огромной скоростью мелькала под копытами Скоэл, сливаясь в сплошную пеструю полосу. Встречный ветер, срывая с ресниц Эллии едкие слезинки, с силой трепал распущенные волосы, изредка бросая их ей в лицо упругими плетями.

Впервые за долгое время Эля не сдерживала рвущиеся наружу рыдания, выплескивая мучительную боль, выворачивающую наизнанку душу.

Она сбежала… крадучись, тайком… едва дождавшись, когда уставшие спутники крепко заснут, и каждую минуту боясь, что ее вот-вот остановят… Нельзя допустить, чтобы те, кто ей так дорог, разделили ее судьбу!

Эля все сильнее пришпоривала Скоэл, стремясь до рассвета уехать как можно дальше от друзей, а главное… главное, от Эрана, пока их узы не окрепли настолько, чтобы причинить ему боль…

Едва на горизонте забрезжил рассвет, окрашивая невысокие холмы в розоватые оттенки, девушка придержала выбившуюся из сил лошадь и, пустив медленным шагом, повернула ее к видневшейся неподалеку роще. Покрытые потом бока Скоэл тяжело вздымались, и Эля, виновато потрепав ее по шелковистой гриве, отпустила повод, давая ей остыть по пути к поросшему лесочком пригорку. Мелкий ручей, спрятавшийся в высокой траве у его подножия, утолил их жажду, и только сейчас Эллия поняла, что, торопясь покинуть дом Арсиньи, не захватила с собой еды. Обыскав седельные сумки, девушка нашла чудом сохранившуюся краюху черствого хлеба с засохшим куском сыра и, размочив корочку в воде, немного приглушила мучивший ее голод. Слезы и усталость взяли свое, и, свернувшись калачиком под ветвистым деревом, обессилевшая Эля крепко уснула.

Следующие три дня девушка, избегая дорог и поселений, пробиралась к дальней окраине провинции Мирд-Рион, на границу эльфийских земель, откуда собиралась начать поиски вдовы и отчима. В груди прочно поселился тугой комок боли, заглушая холодное давление созданного магами амулета и причиняя куда большую боль… боль одиночества, которое теперь казалось Эле невыносимым. Она отчаянно скучала по спокойной уверенности Орандо, живому любопытству Кирана… и по Эрану. Даже от самой себя она гнала мысли о том, что по несносному эльфу с его трогательной заботой и порой раздражающими попытками решать все за нее она скучает больше всего. Арсинья оказалась права… вопреки логике, чем больше становилось между ними расстояние, тем мучительней ныло сердце Эллии.