Полторы сосульки - [22]

— Напрасно вы… Едва я исчезну, растает все, что меня сопровождает… Хронозащита…

Свидерский вцепился в край стола, словно побоялся вдруг очутиться вне времени. Неимоверно хотелось взлететь. Полетать хоть немного. Хоть от стены до стены. В полуботинки, похоже, кто-то насыпал раскаленного песку. Тускнел воздух. Но у Юрия Петровича не было сил дойти до выключателя и зажечь свет. Он устало опустился в кресло, повис над сиденьем, подвигал над полом ступнями ног.

— Позвольте поинтересоваться, товарищ Шабалов, а чем особенным отличаются там у вас люди?

— Да я ведь тут неподалеку, из следующего века, многого не знаю. Рассказывают, у некоторых появляется способность летать.

— Летать? — вскинулся Свидерский. И сразу же, скрывая изумление, низко наклонил голову. — Но ведь Бармин не летает, я знаю, — пробормотал он, обращаясь к столешнице. — Я этих, которые летают, сразу чую…

— Вы правы насчет Бармина. И характер у человека так себе. И приспосабливаться не умеет. Ни тебе гибкости, ни уступчивости, одна принципиальность и прямизна. Другой бы среди таких, как вы, легче своего добивался, без столкновений. Бармин — работник, не ловчила. И в этом смысле — человек будущего. Хомо Футурус! А то, чего он не умеет, вряд ли понадобится ему в будущем, оттого и не дано при рождении.

— Не дано… А что бы вы сказали, если б я вам сейчас предъявил Хомо Авиенса? Человека Летающего?

— Постойте, уж не на себя ли намекаете? — догадался Арт.

Так вот в чем дело! А они-то с правнуком Эльдара Бармина головы ломали, что случилось как раз в эту ночь со Свидерским-Свидубским. Какая жалость — ни предостеречь человека, ни за руку удержать. Иметь бы право рассказать ему, что он сегодня даже ночевать домой не явится. Запрется здесь изнутри, когда все на заводе утихнет. Опустит шторы. И только наутро найдут его, взломав дверь, лежащим лицом вниз посреди ковра в такой позе, точно его сбросили с большой высоты, хотя больше чем со стула или со стола упасть он не мог, а в этом случае как объяснить, что его так распластало по полу? И следователь, вдоволь поломав голову, закроет дело, заставит себя поверить в инфаркт… Потому что криминалистика окажется бессильной перед загадкой его смерти. Это в будущем, во времена Арта классифицируют странную болезнь: атавистически пробуждающийся в полете страх падения, страх, убивающий прямо в воздухе, так что летун с размаху грохается оземь, уже мертвый от сознания, что разучился летать! Но откуда вдруг этой болезни ни с того ни с сего проявиться в кабинете железобетонного, неуязвимого для логики и человеческих чувств Свидубского?

Теперь понятно, в чем не смог разобраться его современник-криминалист…

— Что ж, покажите, — согласился Арт, не скрывая снисходительного тона: не верилось, что здесь (здесь!) обитает чудо последующих веков.

Снисходительность гостя возмутила Юрия Петровича. Он хоть и стеснялся Шабалова, но не преминул бы утереть нос отточенному молодчику, явившемуся сюда из готовенького, чистенького, заложенного их руками будущего. Инспектор! Заглянул мимоходом, ни в чем не сомневающийся, заранее во всем уверенный, и считает для себя унизительным признать ростки будущего в нем, Свидерском.

Юрий Петрович притиснул к бокам локти. Отодвинул горизонтально кисти рук. Что было силы надавил подошвами в пол. И взмыл из-за стола. Под потолком сделал кувырок, напряг грудь, следя за тем, чтоб из кармашка не выпала авторучка. Потом, лежа в воздухе на спине, расслабился, заложил руки за голову.

— Юрий Петрович, шторы! — укоризненно заметил Арт.

Волна стыда залила щеки Свидерского, и он юркнул в кресло. Вот будет номер, если кто-нибудь, проходя мимо окон, увидит парящего под потолком главного инженера! Он закурил. Подровнял и сложил бумаги в стопку. Шабалов, смущенно кашлянув, вынужден был прервать молчание:

— Я недооценил вас, простите. Но тогда мне тем более непонятно, как может в вас сочетаться это… И это… — Арт плавно махнул рукой вверх, потом широким жестом обвел кабинет. — Всю жизнь бороться с таким талантищем!

Он сокрушенно вздохнул и повернулся к двери.

— Постойте, — позвал Свидерский. — Передайте в вашем времени, что мы здесь тоже стараемся, хоть и не все умеем. И давайте я вам пропуск отмечу.

— Да что вы, какой пропуск? — Арт пожал плечами и вышел из кабинета через запертую дверь.

Свидерский прислушался, поглядел ему вслед, нервно потушил сигарету. Где же знать тому, кто сегодня еще не родился, что у главного инженера почти атрофировалось умение летать? Это здесь, в кабинете, фокус пока удается. Привык к стенам. Как птица к клетке. Как белка к колесу. А на природе, сколько ни пробовал, ничего больше не получается, только ахиллесовы сухожилия растянул. Потому что кончился Свидерский. Отлетался! Шестьдесят три годика как-никак, из коих добрых полсотни лет отдано заводу. Судите-рядите, люди, а и впрямь сгорел на работе…

Юрий Петрович пригладил прилипшие к темечку волосы — блеснула под люстрой известная по портретам всему району чуть асимметричная, но вполне добропорядочная лысина. Нажал кнопку связи.

— Слушаю, Юрий Петрович, — немедленно отозвалась секретарша.