Полтавское сражение. И грянул бой - [24]

Но если еще не пробил твой час, Палий, то кое-кому из твоих бывших полковников пришло время сменить сибирские просторы на родные степи. Однако не для войны с панами-ляхами, а чтобы поднять против шведов казаков польского Правобережья, которые остаются глухими и к призывам обоих польских королей, и к обращениям русского царя. Действительно, какое им дело до драчек между Россией, Швецией, Польшей, если у них своя незаживающая кровоточащая рана — стремление обрести независимость, а ослабление ненавистной Польши и ведущей по отношению к Украине двурушническую политику России им только на руку.

Но одно дело, когда «тогобочных» казаков против шведов зовет он, царь Петр, и совсем другое, когда это сделает уважаемый ими человек, особенно тот, с кем они уже сражались и снова готовы встать под его пернач. Один из таких людей, бывший палиевский полковник Голота, на днях был возвращен из Лифляндии и по распоряжению Петра направлен к Меншикову. Не царское дело якшаться с бывшими бунтовщиками, ничем не лучшими недавно усмиренных на Дону булавинцев, а посему с ними повозится Алексашка, мечтающий стать после Мазепы гетманом и прежде уже имевший дело с Голотой.

Петр склонился над столом, отыскал среди вороха бумаг нужную, поднес к глазам: «Всемилостивейший государь... в 7-м числе июля приехал к Дерпту на отъезжей караул Швецкой драгун. И караульные Мурзенкова полку того шведа привели к Дерпту, а в распросе сказал, что де Левенгаупт со всем своим корпусом пошел к королю своему, также де протчей Швецкой коннице, которая обреталась в Лифляндах, всей велено итить к королю ж. А Для подлинного известия распросные речи этого шведа послал при сем к вашему величеству, а ево отдал я генерал-порутчику Воруру. Вашего величества нижайший раб Кирило Нарышкин. Июля в 8 день году, из Дерпта».

Это сообщение он получил около месяца назад, но не придал ему особого значения. Мало ли что может наплести пленный швед, возможно, специально подосланный к русским? Правда, потом поступали донесения, что корпус Левенгаупта с обозами действительно направился на восток, однако что могло помешать ему изменить направление и двинуться уже на север к расположившемуся вблизи русской северной столицы шведскому корпусу генерала Либекера? Ничего, особенно если надежно перекрыть подходы к немногочисленным в болотах и лесах дорогам и обезопасить себя от действий разведки противника.

Однако сообщений, что Левенгаупт изменил маршрут следования, не поступало, а несколько дней тому назад его колонны перешли рубеж, когда движение к своим войскам на севере Европы стало бессмысленным. Свой корпус из-под Риги и массу обозов генерал вел к армии короля Карла — в этом теперь не было сомнений. А коли так, Петру становилось известным, где развернутся главные события предстоящей осенней кампании, и он может принять все меры, чтобы ее ход сложился в его пользу. Первым делом он должен усилить собственные войска и не допустить, чтобы армия короля Карла хоть откуда-то получила подкрепления и так необходимые ей продовольствие и фураж.

Петр вскочил из-за стола, принялся быстро ходить по комнате, временами останавливаясь и рубя ладонью правой руки воздух.

Чтобы защитить отвоеванные у шведов в Прибалтике земли, против корпуса Либекера сейчас стоят корпуса Апраксина и Боура. Теперь, когда дополнительно известно, что Левенгаупт движется к армии короля Карла, с четырнадцатью тысячами солдат Либекера, даже усиль он свой корпус частью сил из гарнизонов близ расположенных шведских крепостей, вполне справятся двадцать четыре с половиной тысячи солдат Апраксина. Поэтому шестнадцать тысяч солдат Боура необходимо как можно скорее передвинуть на юг, чтобы они нависли над левым флангом армии короля Карла, а в случае нужды могли быстро соединиться с главными силами самого Петра.

Для исключения возможности оказания помощи королю Карлу из Польши нужно приказать Мазепе усилить своего друга коронного гетмана Адама Сенявского еще несколькими казачьими полками, а свои основные силы сосредоточить у Киева. А первым делом пусть отправит отборный казачий отряд к Пропойску в распоряжение генерал-поручика Соловьева, которому велено «как возможно неприятеля обеспокаивать». А у Пропойска, по всей видимости, скоро должны произойти очень важные события. Так что, Мазепа, ежели тебя настолько одолели хворобы, как ты постоянно о том пишешь, сиди спокойно на Гетманщине — Петру нужнее твои полки, чем ты сам при его штаб-квартире. Да и твои полковники лучше подчиняются русским генералам, когда ты от них подальше и не потакаешь их гордыне.

Конечно, о своих немощах ты привираешь, ежели судить по тому, что завел себе молоденькую любовницу, но твоя истинная причина не покидать Батурин и Борзну Петру тоже известна и понятна. Боишься, что у Кочубея и Искры были сообщники, которые в твое отсутствие на Украине могут учинить любую смуту, что тебе крайне нежелательно. Ну и сиди в свое удовольствие на Гетманщине — боясь за свою власть, ты оберегаешь и власть царя Петра.

Но хватит о старике-гетмане и его маленьких хитростях — имеются дела куда важнее. А самое главное из них — не позволить корпусу Левенгаупта соединиться с армией короля Карла.