Полтавская битва: 300 лет славы - [40]

В 1708 году, после отъезда Петра на театр военных действий, 14-тысячный корпус генерала Любекера штурмовал “Парадиз”. Его гарнизон под командованием генерала Апраксина, в котором на каждого русского приходилось 10 шведов, дрался насмерть – “победить, или умереть.” Впрочем, мужество и боевое мастерство “птенцов гнезда петрова” отмечали сами шведы. В переломный момент штурма, когда героизм русских воинов мог быть подтвержден только их смертью, над градом Петра разразился ураган, поддержанный небывалым морозом в 45 градусов. Потомки викингов ушли от города, защитники которого не умели произносить слова “отступление”. Земля града Петра никогда не была осквернена ногой неприятеля. С этих времен в русской армии в таких случаях говорили – “Нас мало, зато в бою тесно не будет!”

Счастливый Петр выбил медаль “За спасение Петербурга”.

Летом 1704 года русские войска одновременно осадили Дерпт и Нарву.

Дерпт брала армия Б. Шереметева, зимовавшая в Пскове. Дерпт прикрывала шведская эскадра командора Лешера, зимовавшая на реке Эмбах. Русская морская пехота перехватила шведские корабли в самом узком месте реки и в абордажном бою захватила эскадру. Вот так воевали русские уже в 1704 году!

10 июня 23-тысячная армия Б. Шереметева осадила Дерпт, в который от Нарвы примчался Петр. 9 июля в крепостных стенах были пробиты бреши. Пушки разбили крепостные ворота, и штурмующие колонны русских батальонов ворвались в Дерпт.

Нарву осадили в начале июня. Город оборонял пятитысячный гарнизон во главе со “смеющимся” генералом А. Горном. Крепость была окружена с суши и моря. Деблокировать Нарву попытался шеститысячный корпус Шлиппенбаха – его перехватил восьмитысячный корпус генерала Ренна и почти полностью уничтожил – от Везенберга, где шел бой, ускакали к Ревелю 200 шведских драгун.

Теперь под Нарвой стояла 45-тысячная русская армия при 150 орудиях. Петр предложил коменданту капитулировать, но Горн прислал оскорбительный ответ, напомнив о 19 ноября 1700 года. Петр приказал прочитать хамский ответ коменданта Нарвы пред войсками – солдаты пришли в ярость.

Военный совет принял решение о штурме Нарвы. 9 августа штурмовые колонны русских атаковали крепость со всех сторон. Через час отчаянной битвы преображенцы и семеновцы ворвались на стены Нарвы. Горн попытался укрыться в старом городе, но русские солдаты снесли ворота и ворвались в последнее убежище шведов. Пролетев по мосту через Нарову, русские взяли Иван-город. Комендант Горн больше не улыбался. А.Н.Толстой в “Петре Первом” писал о штурме Нарвы:

“Бастион Гонор был окутан пылью и дымом. Генерал Горн различал шруды кирпича, опрокинутые пушки, задранные ноги лошадей и – огромный пролом в сторону русских. Стены рухнули до основания. Подошел раненый в лицо, серый от пыли командир полка. Генерал сказал: “Приказываю врага не пропустить”. Командир взглянул на него не то с упреком, не то с усмешкой. Генерал отвернулся, толкнул лошадь и узкими переулками поскакал к бастиону Виктория. Подъезжая, он услышал взвывающий полет ядер. Русские стреляли метко. Полуразбитые стены бастиона вспучивались, взметывались и опадали. По рухнувшему кирпичу генерал полез на уцелевшую часть стены. Отсюда он увидел, что штурм начался…

Меншиков бежал через плавучий мост среди низкорослых стрелков – ингерманландцев, потрясая шпагой – кричал во весь рот. Все солдаты кричали во весь рот. По ним бухали чугунные пушки с высоких стен Иван-города, бомбы шлепались в воду, с шипеньем проносились над головами. Меншиков добежал, соскочил на левый берег, обернувшись, махал краем плаща – “Вперед, вперед!” Горбатые от ранцев стрелки густо бежали через осевший мост.

Меншиков по колено в воде побежал, перегонял колонну: “Барабанщики – вперед! Знамя – вперед!” Пушки Иван-города били теперь через реку по колонне, ядра шлепались у берега, окатывая водой, разлетались о стены, обжигали осколками, мягко, липко ударяли в людей… Передние ряды, срываясь, взмахивая руками, уже карабкались по кирпичной осыпи пролома на гребень. Забили барабаны. Крепче, крепче прокатился крик по колонне стрелков, вползающих на гребень. Там, за гребнем, хрипло завопил голос по-шведски. Рванул залп. Заволокло дымом. Стрелки хлынули через гребень пролома в город.

Вторая штурмующая колонна проходила мимо генерала Чамберса. В голове колонны – через луг к бастиону Гонор – беглым шагом шел батальон преображенцев, – рослые на подбор, усатые, сытые, в маленьких треуголках, надвинутых на брови, штыки привинчены к ружьям, так как был приказ – не стреляя – колоть.

Батальон вел подполковник Карпов. Он знал, что на него смотрят и свои и шведы, притаившись в проломе. Шел, щегольски выкатив грудь, вытянув нос, не оборачиваясь к батальону. Позади него четыре барабанщика, надрывая сердце, били в барабаны. Полсотни шагов оставалось до широкого пролома в толстой кирпичной стене, – Карпов не ускорил шага, только плечи его стали подниматься. Видя это, солдаты, сбивая шаг, нажимали – здание на передних. Рокотали барабаны. В проломе медленно поднялись железные каски, ружейные дула. Карпов закричал: “Бросай оружие, сволочи, сдавайтесь!” И со шпагой и пистолетом побежал навстречу залпу. Блеснуло, грохнуло, ударило в лицо пороховым дымом… “Неужто – жив?” – обрадовался. И отвалил преодаляемый страх, от которого у него поднимались плечи. Душа захотела драки. Но солдаты перегнали его, и он напрасно искал – на кого наскочить со шпагой. Видел только широкие спины преображенцев, работающих штыками, как вилами, по-мужицки.