Польские народные сказки - [78]

Как-то ранней весной поехали отец с сыном пахать делянку, которая у них в лесу была. Отец вола привал, сын вола привел, запрягли их парой, чтобы работа спорилась. В полдень пошли они домой обедать, а волов оставили в лесу. Привязали к елям, сена подбросили. И на ту беду рыскал поблизости волк, учуял добычу, одному волу горло перегрыз, а другого сожрал, только косточки остались.

Воротились мужики после обеда — где волы? Искали, искали и нашли: в одном месте полхвоста, в другом — голова, в третьем копыта да кучка требухи'. Догадались они, что это волчья работа. Выследили разбойника и накрыли его в чаще; он до того объелся, что с места двинуться не мог. Повязали его мужики и стали советоваться, какую бы кару ему придумать, да посуровее. Говорит отец:

— Давай ему хвост зажмем в расщепленной колоде, чтоб он с голоду сдох.

— Это не кара, — говорит сын. — Знаешь что сделаем? Давая его женим — вот это будет ему пострашней всякой казни.

ДУША

Перевод А. Щербакова

Приехал епископ навестить приход и зашел в школу на урок закона божьего. Спросил у одного мальчонки;

— Видел ли ты душу и как она выглядит?

Мальчонка растерялся, никогда он души не видал. А другой руку тянет: я, мол, видал.

— Ну, скажи, как выглядит душа?

— Беленькая.

— Где ж ты ее видал?

— Утречком шла она от ксендзова дома, а пан ксендз провожал, по плечику поглаживал да приговаривал: «И нынче приходи, душа моя!»

КАК РАБОТНИК КСЕНДЗА ПРОУЧИЛ

Перевод А. Жиглявского

Жил в одной деревне мужик. Богатый мужик: дом у него был, кони, волы — но ел почти всегда впроголодь. А все потому, что жена его обманывала: захаживал к ней знакомый ксендз, и ему все лучшие куски доставались.

Пришел как-то к этому мужику один продувной парень по имени Гжесь и говорит:

— Хозяин, возьмите меня в работники.

Отвечает ему мужик:

— Э-э, милый, что тебе у меня делать? Чем тебя кормить, когда мне самому-то есть нечего?

— Да обойдусь как-нибудь, — говорит Гжесь, — только бы работу получить. Мне без работы никак нельзя.

Нанял мужик Гжеся.

В первый же день говорит Гжесь хозяину:

— Как это так? Вы такой богатый, всего у вас много, а есть нечего?

— Да сам увидишь, — отвечает хозяин.

Пошли они к хозяйке, чтобы она им завтракать дала. Та поставила перед ними миску: вода да гнилая картошка.

Зашли они потом в овин, тут Гжесь и говорит хозяину:

— А ржи-то у вас порядочно! Давайте я намолочу, и мы хлеба напечем.

Хозяин на пашню отправился, а Гжесь принялся рожь молотить. Намолотил, заходит в хату, а там ксендз сидит. И чего только нет перед ним на столе, а хозяйка мечется, не знает, как ему угодить.

— Вон оно что! — говорит Гжесь. — Для хозяина сухарь, а для ксендза пир горой! Ужо расскажу я хозяину!

Взмолился ксендз:

— Ой, не рассказывай! Я сюда больше не приду!

И хозяйка тоже просит молчать.

Отнес Гжесь намолоченное зерно на мельницу и пошел хозяину помогать. Взялся быков погонять, а хозяин за плугом идет. Глядит Гжесь — и ксендз неподалеку пашет, быки у него пестрые — белые с красным. Присмотрелся он: никак его, Гжеся, хозяйка ксендзу обед несет, а им с хозяином — ничего.

На другой день вышли они опять на пахоту, Гжесь и говорит:

— Схожу-ка я на мельницу, хозяин. Может, зерно смололи, что я вчера намолотил. Снесу муку хозяйке, пусть хлеба нам напечет.

Подходит Гжесь к дому, а ксендз увидел его из окошка и в печь спрятался. Говорит Гжесь хозяйке:

— Иду за мукой, но сперва печь растоплю. Напечете нам хлеба.

Принес он огромную охапку гороховых стеблей, а хозяйка толкует:

— Погоди, милок, печь разжигать. Успеем истопить, когда с мукой вернешься.

— Нет, хозяюшка, затоплю сейчас, а то когда еще она нагреется.

Зажег он пучок, сунул в печь, а ксендз как завопит оттуда:

— Гжесь, Гжесь! Что ты делаешь? Ведь я здесь задохнусь!

А работник ему:

— Разве к лицу ксендзу в печи сидеть? Вот ужо я расскажу хозяину.

Снова упросили они Гжеся молчать. Оставил он их и пошел за мукой.

На третий день хозяин с работником опять в поле пашут.

— Пойду, дров наколю, — говорит Гжесь. — Хозяйка хлеб печь собирается.

— Чего ты наколешь? Там и дров-то нет, — отвечает хозяин.

— А там перед домом старая трухлявая груша стоит, так я ее на дрова срублю, — отвечает Гжесь.

Вот идет он домой, а ксендз-то опять у хозяйки. Завидел он Гжеся издали, выскочил из дома и спрятался в дупле той самой груши. Говорит Гжесь хозяйке:

— Дров нужно наколоть, срублю я эту грушу.

А она в ответ:

— Да оставь ты ее, ради бога! Жалко ведь, будут еще груши на ней.

— Какие там груши с нее, с трухлявой, — ответил Гжесь и пошел рубить.

Ударил он раз-другой топором, а ксендз изнутри кричит:

— Стой, Гжесь! Побойся бога, ты же мне ноги отрубишь!

— Во имя отца и сына, вы-то что здесь делаете? Ну куда ни ткнешься — всюду вы!

Выбрался ксендз из дупла, Гжесь и говорит:

— Конец моему терпенью, уж теперь-то я обязательно хозяину скажу.

Пошли снова пахать мужик с работником. Накинул Гжесь на красного быка до половины дерюгу, чтобы он издали казался таким же пестрым, как бык ксендза, а потом говорит мужику:

— Нынче нам хозяйка вкусный обед принесет.

— Откуда ему взяться, вкусному обеду-то? — отвечает хозяин. — Да и некогда ей мне обеды носить.