Польская супруга Наполеона - [23]

Автор знаменитого двухтомного сочинения о Бонапарте Андре Кастело анализирует поведение Наполеона в данной ситуации следующим образом:

«Нельзя не признать, что император был ослеплен своим желанием. У этого человека, развращенного слишком легкими прежними завоеваниями, не хватило проницательности, чтобы по достоинству оценить истинную природу Марии, и ничто не может оправдать его поведения, поведения скорее солдафона, чем монарха. Такую манеру злоупотреблять женскими слабостями трудно простить. Но все же можно найти удобное объяснение. Наполеон всегда разговаривал с женщинами так, как со своими рекрутами, и никогда иначе. Они обычно его приводили в смущение, он чувствовал себя с ними неловко, не в своей тарелке, и поэтому скрывал свою робость за грубостью и резкостью. Он был с ними, естественно, бессознательно невежливым.

Поразительно неловкий, грубоватый, он редко когда говорил им что-то приятное, гораздо чаще это были комплименты дурного пошиба.

В молодости, когда формировался его характер мужчины, он редко общался с женщинами. Сначала он был влюблен в девушку по имени Коломб, но эта любовь длилась недолго и не была особенно сильна. После этого отношение к женщинам у Наполеона не было особенно любезным и изысканным. Так уж получилось, что у него не было ни времени, ни достаточно средств, чтобы любить. Более сильная, страстная и горячая любовь была у него к Жозефине. Он любил страстно, дико и пылко, но когда он узнал о ее неверности, его разочарование не знало границ. Это был сильный нравственный толчок в его жизни, который нельзя не принимать в расчет, наблюдая после этого резкий поворот в его характере. Именно поэтому он и не умел разговаривать с женщинами по-другому. То, что в поведении других мужчин называлось робостью, у него превращалось в пошлость.

Может ли быть другое объяснение его поведения, которое нас удивляет, поражает и стесняет? Что об этом думал сам император? Молодая полька, по существу, совсем юная, хотя в девятнадцать лет уже мать, в неравном браке, переодевается в крестьянку, чтобы подойти к нему поближе и поговорить. Наполеон уверен, что Мария Валевская готова ему отдаться. Ему неведомы те ужасные уловки, то постоянное давление, чтобы заставить молодую гордую графиню стать его любовницей. Опасаясь, и не без причины, не понравиться Наполеону, князь Понятовский в той же мере, что и члены его временного польского правительства, загнал несчастную женщину в угол, чтобы добиться своей цели: сломить упрямую Марию и ради благополучия Польши уложить ее в постель с императором. Они скрыли от него ту роль, которую в этом сыграла посредница – мадам де Вобан. Он видит только одно: молодая женщина, проявляя вначале некоторую неуступчивость, приходит к нему на ночные свидания, хотя и знает, чем они ей грозят, и из этого он делает вывод, что она согласна стать его любовницей.

Куда менее простителен его призыв к патриотизму, к которому прибег император, чтобы уломать добродетельную Марию, заставить ее капитулировать. Это не что иное, как откровенный шантаж, чтобы принудить Марию Валевскую приходить к нему на свидания, он использовал, как главную приманку, свое обещание возродить Польское государство: “Судьба вашего Отечества будет мне дороже, если вы сжалитесь над моим бедным сердцем”.

Но когда он писал эти строки, в голове у него было совсем другое: примириться с царем после того, как он одержит над ним первую победу. Разве он не знал, что сполна заплатить за такое примирение придется все тому же Великому герцогству Варшавскому?

Несомненно, Мария отказывалась читать присылаемые ей императором записочки. Несомненно, она на самом деле не хотела носить брошь, этот букетик с бриллиантами, но Наполеон вполне мог ошибаться, считая, что все эти отказы, сопротивление графини Валевской всего лишь поведение завзятой кокетки».

Доказать, что Наполеон поступил с Марией именно так, невозможно. Никто тогда никаких медицинских экспертиз не делал и даже не думал об этом. Скорее всего, поначалу она и сама не очень поняла, что с ней произошло. Когда она пришла в себя, несколько пугающих мгновений она не могла вспомнить, где находится. Тело ее не чувствовало боли, одежда не была порвана. Знала ли она, что все этим закончится? Скорее всего, да. Известно, например, что она писала мужу:

«Дорогой Анастаз!

Прежде чем вы меня осудите, постарайтесь понять, что вы точно так же повинны в моем решении. Сколько раз пыталась я открыть вам глаза, но вы умышленно или в ослеплении гордыней, а может быть, и патриотизмом не хотели увидеть опасности. Теперь уже поздно. Вчера вечером, по настоянию достопочтенных членов нашего временного правительства, я посетила императора. Их страстные аргументы сломили мою волю (видимо, весь мир поклялся погубить меня). И только чудом я вернулась ночью домой еще вашей женой. Сегодня мне нанесли величайшее оскорбление, которое может постигнуть женщину – во всяком случае женщину моего положения. Повторится ли чудо и сегодня вечером, когда я, послушная просьбе императора и приказу родины, снова поеду в его замок? Я столько плакала, что у меня уже не осталось слез ни для вас, ни для нашего сына, которого я вверяю вашей опеке. Целую вас на прощание».