Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века - [9]
Французское правительство на самом деле тревожило «якобинство» лелевелистов, поскольку они были связаны с французскими масонами и карбонариями. Ян Непомуцен Яновский, Михал Ходзько, Каспер и Северин Дзевицкие, Людвик Круликовский, Михал Воллович, Артур Завиша, Рох Рупневский, Винцентый Матушевич, Константый Густович являлись членами масонской ложи Неделимой Троицы, которой руководил Ф. Буонарроти, а С. Ворцелль, Я. Чиньский, Ш. Пулаский, Р. Вещицкий, Т. Кремповецкий даже исполняли в ней важные функции. Лелевель поддерживал контакт с масонами через французов Сен-Жюльена и Лафайета, немцев Шумахера и Вольфрума, поляка Л. Ходзько. Большой популярностью пользовалось у польских эмигрантов находившееся под руководством масонского Верховного всеобщего шатра Общество бесплатного обучения народа, преобразованное в Свободное общество народного воспитания. Также через Ходзько, являвшегося членом упомянутого выше Франко-польского комитета, созданного для помощи полякам, осуществлялась связь его руководителя Лафайета с Польским национальным комитетом. Французы и поляки вращались в кругу общих проблем, в атмосфере дискуссионных встреч и собраний. В начале 1830-х годов польские эмигранты надеялись на быстрый рост революционных движений в Европе, рассчитывали на радикальную французскую оппозицию и, прежде всего, на ее конспиративную часть – карбонариев как на союзников, а те видели в поляках сильные военные кадры революции. Перед Западом раскрывался и сам облик польского народа: «Эмиграция, – писал А. Мицкевич в 1833 г. в журнале «Pielgrzym Polski» («Польский пилигрим»), – это огромное посольство, поставленное перед лицом народов Европы». Польских эмигрантов окружал героический ореол, и особое уважение французской общественности вызывала фигура Лелевеля, который заявлял о несгибаемой воле поляков бороться за свободу и независимость: «Каждая нация в своем существовании, – утверждал он в речи 29 ноября 1832 г., – развивает собственный характер, свои идеи и свои средства действия […] нации не умирают». Такие высказывания воспринимались как выражение духа самого польского народа, и не случайно Сент-Бёв отмечал: «Польша кажется нам столь же философичной, разумной, ученой, какой ее столь почтенно представляет Лелевель». Эту близость польскому духу, обусловленную историософскими взглядами и романтическим мессианизмом Лелевеля, отмечали впоследствии и его брюссельские друзья, называвшие его «польским Диогеном». В Париже Комитет Лелевеля стал центром демократическо-республиканской пропаганды, он направлял адреса и манифесты парламентам Франции, Англии, а также обращался к американскому народу, к итальянцам, венграм, немцам, евреям с призывом к союзу с поляками, которым в этом союзе предназначалась роль «оплота свободы». Во всех воззваниях ПН К к народам звучала главная мысль: «Слава и благоденствие народов, свобода и независимость людов соединяются ныне в общем интересе»[2]. Утверждалось, что народы убедились в необходимости восстановления Польского государства, и это стало целью «святого союза людов». В этот союз ПНК включал также русский народ и в декабре 1832 г. направил обращение к нему. Лелевель выступал на ежегодно проходивших в Париже, Бурже, а затем и в Брюсселе торжественных собраниях, посвященных памяти декабристов, где присутствовали не только поляки, но «вся семья эмигрантов из разных стран торжественно отдавала честь великой памяти мучеников свободы». Говоря о декабристах на собрании в январе 1834 г., Лелевель противопоставил «московскому деспотизму» роднящий русских и поляков славянский дух. Он восхищался русскими революционерами, высоко ценил русскую литературу, в частности, поэзию Пушкина>22.
Стремясь мобилизовать эмигрантские массы, взять под свое руководство все эмигрантское сообщество (Огул), Польский национальный комитет занялся организацией эмиграции на местах: создавались местные огулы, выбиравшие советы (рады) для решения общих дел. Французские власти их строго контролировали, стараясь ограничить передвижение поляков по стране. Отстаивая интересы эмигрантов, ПНК выступал с протестами против нарушения их прав, сокращения материальных выплат. Протесты Комитета поддерживала французская оппозиция во главе с Лафайетом, и это приводило к скандалам в Национальном собрании Франции. Испытывая трудности в связи со строгими мерами французских властей, демократическая эмиграция в то же время была вынуждена в борьбе за влияние в среде эмигрантов противостоять активным действиям партии Чарторыских, которая инспирировала нападки консервативных военных на Польский национальный комитет. Но были и серьезные внутренние проблемы, проистекавшие из неоднородности социального состава эмиграции, шедшей за ПНК. Кремповецкий и Туровский, возглавлявшие радикальное крыло в Комитете, выступали за более определенное формулирование социально-политического облика будущей Польши, и в результате в середине февраля 1832 г. была сделана попытка создать более радикальную организацию: возникло Общество друзей прогресса под руководством Я. Чиньского, куда вошли также Т. Кремповецкий, Я. Н. Яновский, А. Глушневич. Критикуя идеи и политику Лелевеля во время дискуссий, происходивших в отеле «Таран», ставшем местом постоянных встреч парижских эмигрантов, радикальные оппоненты обвиняли его в политических пристрастиях, в принятии единоличных решений. Правда, не все постоянные посетители этого политического клуба их поддерживали, звучали даже предложения об их исключении, поскольку своим радикализмом они не только компрометировали Комитет перед властями, но и отпугивали часть эмигрантов. Однако предложение капитана Скавроньского об исключении Кремповецкого и Туровского не прошло на собрании Огула, так как на их защиту выступили не только Чиньский, Плужаньский, Мейзнер, но и сам Лелевель, который ценил радикалов за активность. Он подчеркивал, что ПНК – «это треснувший горшок, который, тем не менее, заслуживает быть слепленным и оплетенным, потому что его ненавидят враги нашего дела». И все же раскол состоялся. Созданная в «Таране» депутация оппозиционеров подала рапорт с характеристикой деятельности Комитета, а затем изложила свои претензии на собрании 3 марта 1832 г.: Комитет упрекали за нерешительность, считали его недостойным представлять «святое национальное дело» во внешних сношениях. Достойными же оппозиция считала тех, кто не только ставил цель независимости Польши, но стремился также бороться за права народа – крестьян, которые увеличат и укрепят ряды борцов за европейский прогресс. Требовали признать лозунги уравнения крестьян и наделения их землей в собственность, а во внешней политике наладить тесные связи и заключить соглашение с немецкими, венгерскими, итальянскими революционерами, прогрессивными партиями Англии и США, а также с российскими евреями, Персией и Турцией, которым угрожает царизм. Кроме того, критики призывали ПНК более решительно защищать права эмигрантов перед французским правительством, и если французская парламентская оппозиция их в этом не поддержит, нужно обличить ее в глазах прогрессивной общественности
