Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века - [23]
Неудача революционных выступлений в Европе и экспедиций в Польшу, а также последовавшее ужесточение политики французского правительства ослабили позиции карбонарского Всеобщего шатра, Польского демократического общества и Польского национального комитета. Лидеры этих организаций оказались вне Парижа или даже за пределами Франции. Польский национальный комитет был заменен тайным комитетом в составе В. Зверковского, Б. Яньского, Я. К. Одыньца, Я. Н. Яновского и Т. Кремповецкого, но последний в феврале 1834 г. был выслан в провинцию, а затем выехал в Брюссель, где сразу связался с Пуласким и Ворцеллем. Вскоре в Брюсселе оказалось около 100 поляков, в том числе Ян Чиньский, Эустахий Янушкевич, Юлиан Гружевский, Леонард Реттель, а также связанные с экспедицией Заливского Винцентый Тышкевич, Шимон Конарский, Каликст Божевский. Польские эмигранты в Бельгии жили в Брюсселе, Ипре, Ньепорте, Остенде, У и. Ряд из них служили в бельгийской армии, некоторые работали в качестве граверов, наборщиков, корректоров (наборщиком и корректором был, в частности, Ворцелль), а часть эмигрантов исполняла грязную и тяжелую физическую работу. Многие, не имевшие работы, жили на небольшое правительственное пособие, но его, однако, платили не всем. Поэтому в Брюсселе действовали комитеты помощи, созданные графом Мероде и Адольфом Бартельсом и поддерживавшиеся либеральной оппозицией, однако уже в 1833 г. у комитета Бартельса кончились средства.
Прибывшие в Бельгию польские демократы старались развернуть активную деятельность: в январе 1834 г. Пулаский добился создания Огула в Брюсселе. Совет Огула (Рада) в составе Ястшембского, Гружевского, Кошутского, Мрозовского, Стрыйковского, Розе и приехавшего позже Кремповецкого собирался два раза в неделю в масонской ложе «Друзья истины» и в ресторане «Рим». Рада стремилась к тому, чтобы представлять всех поляков в Бельгии, но ей противостояли сторонники Чарторыского. Аристократическая партия, которая до конца 1830-х годов весьма интересовалась бельгийским вопросом, старалась укрепить свои позиции в кругах, близких к королю Леопольду. Так, на службе короля находился Крушевский, осуществлявший его секретную связь с князем Адамом. Это даже вызвало реакцию Николая I, раздраженного тем, что на королевскую службу берут «бунтовщиков». Польская демократическая эмиграция, борясь с консерваторами за влияние на эмигрантов, искала поддержки в иных кругах бельгийского общества. Рада провела национальную манифестацию в республиканско-демократическом духе: на похоронах Сильвестра Чекерского выступали Ворцелль и представители других народов. А 29 ноября 1833 г., в годовщину Ноябрьского восстания, польско-бельгийский комитет организовал торжественное празднование, на котором поддержку собравшихся получила речь Лелевеля. Когда Пулаский стал соредактором основанной в 1834 г. бельгийской газеты «La Voix du Peuple» («Голос народа»), Лелевель рассчитывал, что она «станет нашим органом нашего польского дела». Вскоре Жандебьен, лидер либеральной оппозиции в бельгийском парламенте, поддерживавшей поляков и оказывавшей им материальную помощь, передал Пуласкому свои акции в издательской компании, и поляки получили большинство в редакции. Ее члены Лелевель, Пулаский, Ворцелль, ксёндз Новицкий разработали новый проспект издания, направленный на превращение его в «ежедневную газету демократической пропаганды и польских интересов». Уже в декабре 1833 г. «La Voix du Peuple» опубликовала 16 статей о польских делах. Их авторами были, главным образом, Пулаский и Ворцелль, причем последний выступал не только как враг царизма, но и с позиций люда и демократии атаковал шляхту и феодальный аграрный строй, поскольку видел «спасение» польского дела «только в люде и радикальной революции». Лелевель пропагандировал газету среди своих приверженцев во Франции, но во время волнений, происходивших в Брюсселе весной 1834 г., клерикалы, пришедшие к власти в Бельгии, стали проводить жесткий курс и в ответ на опубликованную в газете острую антиправительственную статью закрыли издание, арестовали его редактора Жобера, выслали Ворцелля, Пулаского и Лелевеля. Перед отъездом из Бельгии Лелевель писал 3 мая 1834 г.: «Тут взялись уничтожить нашу эмиграцию, настроить против нас общественное мнение. Это идет более резко, чем во Франции». Немного позже он подробнее описывал обстановку: «[…] Бельгийские симпатии исчезли, вместо них везде распространяется клевета, будто поляки-эмигранты – бузотеры, беспокойные, опасные, лодыри, считающие работу бесчестьем, будто мы не хотим ничего делать: ни стену оштукатурить, ни быть плотниками […]. Тут нечего делать, надо убегать»>54.
После отъезда в Англию главной «карбонарской тройки» польских демократов брюссельским Огулом руководил Кремповецкий, он помогал эмигрантам выехать из Бельгии, ведал сбором средств для помощи польским солдатам, вырвавшимся из прусских тюрем. Но в середине 1834 г. он также выехал в Лондон. В Англии в это время было до 500 польских эмигрантов, в том числе 100 в Лондоне и 212 в Портсмуте. Последние составляли группу интернированных в Пруссии солдат польской повстанческой армии крестьянского происхождения. В Англии находились также участники экспедиции Заливского, франкфуртской и савойских экспедиций. Была и немногочисленная, но влиятельная группа сторонников Чарторыского; его агентами являлись Кристын Лех Ширма и Юлиан Урсын Немцевич. Аристократическая эмиграция пользовалась поддержкой в британском парламенте, в руках ее английских представителей находилось Литературное общество друзей Польши, которое распределяло материальную помощь полякам: на 488 эмигрантов в год выделялось 10 тыс. фунтов стерлингов. С приездом в Лондон «карбонарской тройки» началась борьба против сторонников консервативной эмиграции. Пулаский и Ворцелль вошли в Исполнительную комиссию лондонского Огула вместе с генералом Романом Солтыком, Вильчевским, Закшевским, Зелёновичем. Была установлена связь с Корреспондентской комиссией ПДО в Пуатье. Пулаский и Ворцелль основали Общество взаимного просвещения, а для контакта с английскими радикалами создали Клуб прогресса как ответвление масонских лож с карбонарским уклоном. Их усилия были направлены на завоевание влияния в лондонском Огуле, реорганизацию его в революционном духе. Но карбонарии не имели в Огуле большинства, и это сказалось на выборах его Исполнительной комиссии в августе 1834 г. Выборы проводились несколько раз, сопровождались скандалами и ссорами. В итоге карбонарии проиграли и вышли из Огула во главе с «тройкой». 6 сентября они объявили в воззвании о создании собственной гмины, подчеркнув, что «не цифровое, а мыслительное количество составляет большинство». Они заявили также, что не считают Комиссию представительством эмиграции, так как она выслуживается перед аристократией. В свою очередь, члены Исполнительной комиссии, сформированной в результате новых выборов, также обратились к эмиграции с воззванием, где заявили, что выступают с республиканских позиций за «неограниченное всевластие люда» и социальное равенство, «не знающее господина наряду с пролетарием»
