Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима - [20]

.

В мае 1962 г. был снят со своего поста А. Альстер. Вместо него заместителем министра внутренних дел стал один из «партизан» Ф. Шляхчиц. Ранее, в 1960 г., заведующим Административным отделом ЦК неожиданно был назначен один из «натолинцев» К. Виташевский, казалось, прочно скомпрометированный в 1956 г. своими антиинтеллигентскими и антисемитскими высказываниями. В 1964 г. Мочар занял пост министра внутренних дел. Одновременно он возглавил Союз борцов за свободу и демократию (ЗБоВиД) — единственную ветеранскую организацию Польши. При нем в эту структуру начали широко допускать бывших солдат и офицеров Армии Крайовой, прежде дискриминируемых властями[119]. В том же году членом Политбюро стал другой соратник Гомулки по антифашистской борьбе — бывший министр транспорта Рышард Стшелецкий, который вскоре вошел в «узкое руководство» партией наряду с первым секретарем и З. Клишко. Стшелецкий поддерживал особенно близкие отношения с «партизанами» и по сути являлся их представителем в Политбюро. В 1965 г. продвинулся наверх и еще один лидер «партизан» — Г. Корчинский, совместивший посты заместителя министра обороны и главного инспектора территориальной защиты.

К этому времени «пулавяне» усилиями группы Гомулки практически сошли со сцены. В период с 1959 по 1961 г. были сняты со своих постов руководитель Главного политического управления Войска Польского Я. Зажицкий, начальник внутренних войск В. Комар, командующий военно-воздушными силами Я. Фрей-Белецкий, министр высшего образования С. Жулкевский, выведен из состава ЦК Е. Моравский. Был уволен также и министр просвещения В. Беньковский — соратник Гомулки по антифашистскому подполью. Его снятие несомненно было продиктовано чрезмерным либерализмом министра, смотревшего сквозь пальцы на общественную активность школьников. В июле 1963 г. на XIII пленуме был исключен из состава Политбюро и главный «пулавянин» Р. Замбровский. Многие истолковали это как целенаправленную линию на устранение евреев со всех ветвей власти (в связи с чем ожидали скорого снятия Л. Касмана с поста главного редактора «Трибуны люду»)[120].

Негласное соперничество между «пулавянами» и «партизанами» вышло наружу в начале 1962 г. Поводом явились похороны известного журналиста еврейского происхождения Генрика Холланда (отца кинематографистки Агнешки Холланд).

41-летний Г. Холланд был одним из наиболее заслуженных марксистских публицистов Польши. Коммунист с довоенным стажем, он был первым из рядовых членов партии, кто еще в апреле 1956 г. на собрании варшавского партактива с участием первого секретаря Э. Охаба поставил вопрос о реабилитации В. Гомулки (хотя ранее нападал на него за правонационалистический уклон)[121]. Во время событий 1956 г. Холланд активно включился в движение обновления, посещал заседания Клуба Кривого колеса, однако в симпатиях к «ревизионизму» замечен не был. «В 1957 году он просидел у меня целую ночь, — писал о нем сотрудник эмигрантского ежемесячника „Культура“ Ю. Мерошевский. — Не думайте, господа партийцы, что мы пытались переманить его. Он был ваш до конца»[122]. Встречаясь по роду своей деятельности с начальником Бюро прессы ЦК ПОРП Артуром Старевичем, он услышал от него известный рассказ Н. С. Хрущёва об обстоятельствах ареста Л. П. Берии (который, в свою очередь, Старевич узнал от члена Политбюро И. Лёга-Совиньского, а тот — непосредственно от Хрущёва). Хотя рассказ этот уже несколько раз публиковался на страницах западной печати, в Польше к появлению подобного рода «утечек» относились настороженно. Холланд передал услышанное от Старевича своей знакомой журналистке Алиции Завадской, муж которой был репортером парижской газеты «Монд». В квартире Завадской и ее супруга в то время действовала подслушивающая аппаратура, поэтому каждое слово, сказанное там, немедленно становилось достоянием Службы безопасности. К Холланду явились сотрудники СБ, которые предъявили ему обвинение в шпионаже и ордер на обыск. Журналист не стал дожидаться суда, а покончил с собой, выбросившись из окна на глазах у работников госбезопасности[123].

На похороны Холланда собралось до 250 человек, среди которых было немало оппозиционно настроенных журналистов и ученых, а также множество «пулавян» (секретари и заместители секретарей ЦК Р. Гранас, Х. Яворская, Е. Моравский, Я. Зажицкий, заместитель председателя Госсовета О. Лянге, секретарь варшавского отделения Товарищества польских журналистов С. Ольшевский, главный редактор журнала «Жиче партии» Ю. Финкельстайн, бывший заместитель командующего внутренними войсками Ю. Хибнер, бывший партийный глава Варшавы С. Сташевский, заместитель председателя Центрального фото-агентства М. Дербень, заместитель председателя Радиокомитета Г. Вернер и т. д.). Не все из прибывших были евреями, и не все из них находились в опале. Но трагедия объединила тех, кто активно выступал за расширение области гражданских свобод, и тех, кто еще недавно клеймил их, а теперь оказался под ударом партийных антисемитов.

Подобная демонстрация вызвала большое недовольство Гомулки. Немедленно была образована комиссия Политбюро, которая начала по одному вызывать некоторых участников похорон и спрашивать их, зачем они пришли на погребение. Интересно, что все вызванные на ковер были евреями (Моравский, Зажицкий, Яворская, Гранас, Финкельстайн, Бейлин)