Польша против СССР, 1939-1950 гг. - [89]

Я вышла из дома и побежала к дому на две семьи моих дядьев — братьев отца. Мои дядья Флориан и Петр Рубиновские и наш кузен Казимир лежали на полу на животе, пробитые штыками. Под яблоней, недалеко от порога, лежали мертвые тетя Геня с детьми. У нее и ее сына были разрублены головы. Тетя держала в объятиях младшенького. Тетя Сабина, жена другого дяди, была совершенно голая. У нее тоже была разрублена голова, а у грудей лежали два восьмимесячных близнеца. Тут же я увидела бабушку Еву. Она стояла, прислонившись к стене лицом. Я подумала, что она жива. Оказалось, что она пробита штыком и в таком положении умерла, опершись о стену.

Обезумев, я бегала от дома к дому и наконец добежала до своих родителей. Отец лежал на животе в комнате возле кровати в одном белье, пробитый штыком...»

Чеслав Кувалек: «29 августа 1943 г. в воскресенье после обеда к нам дошли вести об уничтожении польских сел. Реакция у людей была разная: одни не верили, что кто-то может прийти и без причины уничтожить польское село; другие высказывали намерения выехать с семьями... третьи предлагали оборонять село. Эта мысль стала преобладать, но у нас не было ни одного человека, кто бы хорошо знал военное дело... (а где же славные польские джеймсы бонды в модификации «Пильх 1943», с высшим английским диверсионным образованием? — Прим. авт.). В ночь с 29 на 30 августа возле моего дома сформировалась колонна повозок с семьями, которые намеревались покинуть село. К сожалению их вернули обратно и предложили участвовать в обороне села. Это привело к напрасной гибели около 480 человек (значит, АК в селе была и препятствовала бегству населения — директиву-то о сохранении польского характера территории выполнять надо было! — Прим. авт.).

...11 ноября 1943 года наша группа самообороны в колониях Ружин и Трускоты отбивала попытки группы УПА ворваться в эти села. На другой день мы покинули Трускоты. Там получил тяжелое ранение Стефан Сковрон... мой хороший товарищ. Мы оказали ему по возможности первую помощь, и он попросил нас оставить его возле дома нашего соседа Гната Юхимчука. На другой день Стах Шимчак пошел забрать Стефана. Оказалось, что его уже нет в живых. У него был распорот живот, вытянуты все внутренности, выколоты глаза, а с ног сняты ботинки...

Большой трагедией для меня стала смерть украинцев Ивана Аксютича и его сына Сергея осенью 1943 года. Человек в годах, он хорошо жил со своими соседями, не вступал ни в какие политические интриги, имел смелость не поддерживать украинских националистов. Убили его в селе Клевецк при участии племянника Леонида, который для родного дяди избрал страшную смерть — распилил пилой живого. Сына Ивана Аксютича оуновцы застрелили...»[160]

А ведь цели-то у обеих сторон какие «благородные»: одна режет другую во имя будущего независимого украинского государства и за то, что с Советами снюхались, другая стремится застолбить старые границы своего государства горами трупов своих земляков, не имея практически никакой возможности переломить ситуацию. А потом, уже после прихода Красной армии, все эти ребята, и из АК и из УПА, понизив ставки, бросились бороться уже просто за свою «национальную независимость» и даже пытались договориться друг с другом. Вот только то обстоятельство, что НКВД этих «борцов» отлавливал и всего лишь на трудовой фронт (это за такие-то зверства!) направлял, теперь почему-то представляется как репрессии, хотя всем известно, что худой мир лучше доброй войны. Однако отстиравшим свою кровавую шкурку уж так хочется стать «бело-красными, жовто-блакитными и пушистыми», что для них, конечно же, проще было забыть то, что они творили, а еще лучше свалить на Россию. Как-никак в единой Европе жить собираются.

Отсюда и сегодняшние сожаления, дескать: нехорошо все-таки вышло, что во время войны не нашли общего языка, когда надо было совместно с русскими сражаться. А ведь и верно, если глядеть с точки зрения защиты «демократических и общеевропейских ценностей», серьезный промах ОУН и АК допустили. Не сообразили, что уже в 1943 г. в единой Европе были. Ибо, как тонко подметил В. Кожинов, «в действительности же почти вся континентальная Европа к 1941 году так или иначе, но без особых потрясений вошла в новую империю, возглавляемую Германией... Из существовавших к июню 1941 года двух десятков (если не считать «карликовых») европейских стран почти половина, девять стран, — Испания, Италия, Дания, Норвегия, Венгрия, Румыния, Словакия... Финляндия, Хорватия... совместно с Германией вступили в войну с СССР-Россией, послав на Восточный фронт свои вооруженные силы... Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер записал сказанные 30 июня 1941 года слова Гитлера, констатирующие положение вещей: "Европейское единство в результате совместной войны против России"»[161]. Что ж, выходит, слова бесноватого фюрера стали в каком-то смысле пророческими, только в основание европейского единства нынче закладывают новый «краеугольный камень», пытаясь не только примирить польских и украинских националистов, но и приравнять их к тем, кто боролся с фашизмом. Впрочем, это, наверное, можно было бы списать на издержки политкорректности, если б не одно «но»: при всех новых прогрессивных веяниях Россия, как не допущенная в светлый европейский храм, должна стоять у его врат на коленях и слезно отмаливать грехи.