Польша против СССР, 1939-1950 гг. - [86]
В целом же, по разным источникам, в тех или иных центрах самообороны удалось спастись около 70 тыс. поляков, в том числе не в последнюю очередь благодаря советским партизанам. В качестве еще одного примера можно привести судьбу поселка Гута Стара (ныне не существующего), где в начале 1943 г. образовался сильный центр самообороны, в котором нашли убежище около 10 тыс. поляков. Так вот, он опирался не только на местные структуры АК, но и на действовавшие поблизости советские партизанские отряды. В результате, когда 16 ноября 1943 г. этот поселок подвергся нападению частей УПА, последние были наголову разбиты, что позволило полякам продержаться до лета 1945 г., а затем переселиться в Польшу.
Что же касается отношения немцев к польским пунктам самообороны, то тактику оккупанта по отношению к ним можно, мягко говоря, назвать «вероломной». В «Докладной записке об отношении польского населения к немцам», подготовленной начальником управления НКГБ Львовской области, в частности, отмечается, что при обращении поляков к немцам за помощью от разбоя бандеровцев немцы, как правило, советовали тем создавать отряды самообороны. Оружие при этом они полякам не давали, но в случае самовооружения поляков карательные отряды СД считали их партизанами и обращались с ними соответственно[153]. От себя же посоветуем тем, кто все еще нуждается в комментариях, сравнить действия гитлеровцев и советских партизан из отряда Прокопюка, с учетом того обстоятельства, что и первые и вторые по нынешней «классификации» польских, и не только, «прогрессистов» являлись оккупантами. Увы, но не почувствовать между ними разницу будет весьма затруднительно, даже если очень постараться.
Однако вернемся к АК, которая тем временем издала очередную директиву о формировании сильных партизанских групп быстрого реагирования, которые должны были взаимодействовать с отрядами самообороны в укрепленных пунктах. Тем самым она оказала хоть какую-то организационную помощь в создании отрядов из местных сил, жаль только, подкрепления, подтянутые из Польши, были уж очень незначительные, а кроме того, слишком запоздалая реакция польского подполья на тяжелое положение поляков на Западной Украине переломить ситуацию уже не могла. В целом на Волыни было сформировано девять партизанских отрядов, общей численностью около 1 500 человек, тогда как численность отрядов УПА разными авторами оценивается в 15-20 тыс. человек. Чья брала при таких раскладах, — наверное, уточнять не надо.
И все же, несмотря на явное неравенство сил, беспощадность, с которой действовала УГІА, вызывала не менее кровавые ответные рейды со стороны поляков. Польский историк В. Романовский в своей книге об АК на Волыни пишет следующее: «Бесспорно, необходимо также вспомнить о стихийных вылазках возмездия. Они организовывались в особенности... в период максимального усиления деятельности банд УПА. За разрушения, грабеж и смерть платили тем же самым ближайшим деревенькам, которые были под подозрением в содействии нападавшим. Такие экспедиции (несмотря на то что они могли возбуждать моральное беспокойство) пользовались симпатией поляков, так как приносили некоторое удовлетворение за понесенную несправедливость и разрушения. ...ответом на убийства, грабеж были атаки возмездия, убийства... Убийство рассматривалось как доблесть. Парни, которые убивали целые семьи, отмечали количество жертв на прикладах своих винтовок. ...В боях с УПА пленных вообще не брали. Даже захваченные без оружия мужчины не могли рассчитывать на снисхождение. Уговорам и приказам командиров противостояла жажда мести их подчиненных»[154].
А вот и воспоминания солдата АК, попавшего на Волынь весной 1944 г. в служебную командировку из Варшавского округа АК, когда волна активных нападений УПА на поляков уже прошла: «...Мы разбили отряд УПА под Корытницей... Я никогда ранее не встречался с таким остервенением среди солдат АК. Мои товарищи по отряду, по происхождению с Волыни, убивали всех украинцев из УПА, не брали пленных вообще. Когда я пробовал противиться, мне ответили, чтобы я не вмешивался. Раньше я слышал только, что на Волыни происходили страшные вещи, но только тогда узнал потрясающие подробности, рассказанные людьми, у которых УПА поубивала целые семьи. Я понял: это была их месть»[155]. Тут дело совершенно понятное, добавлять к этому нечего.
Следует отметить, что польские исследователи проблемы отмечают особую «заслугу» в массовом уничтожении польского населения и несогласных с этим украинцев на Волыни так называемой «Службы Бэзпэки» («Службы безопасности» УПА), контролировавшейся выходцами из УПА Бандеры в Галиции и в основном формировавшейся из украинцев Галиции. В Восточной Галиции ситуация была несколько иной. Как уже отмечалось, вследствие того, что Львов и Галиция после оккупации немцами были включены в состав Генерал-губернаторства, доступ туда для АК и Делегатуры был несравненно более легким, чем на Волыни, которая входила в «Рейхскомиссариат Украина». Сам этот факт отсутствия административных границ давал возможность отрядам АК оказывать более эффективную помощь польскому населению. К тому же, в отличие от Волыни, АК в основном отстроила там свои структуры уже к 1942 г., объединив в своих рядах такие подпольные формирования, как «Национальная военная организация», «Национальные вооруженные силы», «Конвент национально-освободительных организаций». Базы самообороны, как и на Волыни в Галиции, тоже были, но не такие значительные. К крупнейшим относились Ханачув, Микуличин и т.д. Да и немцы здесь вели себя по-иному, нежели на Волыни, содействуя некоторым центрам самообороны, чтобы исключить сбои в собирании контингентов с продовольствием. Правда, и на территории Генерал-губернаторства лица, сотрудничавшие с советскими партизанами, немцами же и ликвидировались. А потому ввиду отсутствия какого-либо советского подполья по согласованию со штабом партизанского движения в первый период оккупации на Львовщине действовала польская прокоммунистическая Гвардия Людова, которая со временам преобразовалась в структуру Украинского штаба партизанского движения, но серьезной вооруженной силой так и не стала. Так что и здесь полякам за помощью не к кому было обращаться и приходилось рассчитывать только на себя.
